– Спасибо, – скромно улыбнулась девушка.
Виктория Револиевна закрыла стеклянные двери гостиной. Предусмотрительно. Меня как на брачную ночь привели. А может, она по-советски шипперит?
– Видела в самолете Сережу Курочку, – начала она. – Летели, оказывается, одним рейсом. У него на два ряда впереди, так Курочка не узнал меня, хотя взглядами пересеклись. Странно. Я же не чумная, не диссидентка, чтобы избегать.
– Лира, что привело тебя сюда? – взял инициативу в свои руки.
– Как что? Ты.
– Ради меня вернулась в Москву? Из Берлина?
Лира протяжно вздохнула.
– Кое-что изменилось. Сложно объяснить.
– Попробуй.
– К чему тебе подробности?
– Они касаются нас.
– Мой папа… настоящий папа, в общем, его серьезно повысили. Он решил, что мне нужно вернуться из Берлина. Я люблю столичную жизнь в Германии, но мало что могу изменить.
– Получается, я как бы не при чем?
– Ну что ты заладил! – покраснела Лира. – Неужели тебя интересует только причина моего возвращения?
– Меня многое интересует. Например, почему решила восстановить общение после долгой ссоры.
– Но между нами ведь что-то было! Неужели ты это не ценишь?
– Ценю, – соврал я. Знать бы ещё, что ценить. Свалилась на голову, как ледышка с нечищеного карниза.
Лира зашла на кухню, вернулась с бутылкой и двумя бокалами на маленькой ножке. Разлила, но нервная рука добавила капли на стол. Втянул носом воздух – отчетливый запах коньяка.
– Не буду, – накрыл ладонью свой бокал.
– Как хочешь, – она выпила с недовольством, так как не ожидала получить неуважительный отказ. – Значит, правду о тебя говорят, поменялся ты.
– Кто обо мне говорит?
– Да в том же комсомоле.
Хм. Лира была комсомолкой? Работала в ЦК? Картина проясняется слишком медленно. Лирин “настоящий папа” занимает, по-видимому, высокий пост; с её слов, недавно его резко повысили. Из-за повышения Лиру отзывают из Берлина. Кто её папа? Член Политбюро.
– А у тебя сохранились связи? – нужно выяснить, с кем она дружит там.
– С девочками успела пообщаться.
Она допила бокал, прижала тонкую ручку ко рту, затем приложила, как остужающий лёд, к розовеющей щеке.
– Выслушай меня, Андрей. И подумай хорошенько, можешь дать ответ не сейчас. Нам стоит пожениться. Я взвесила все за и против. Преимущества сильно перевешивают. У тебя отец – директор автозавода, а мой “папа” скоро займется внутренней политикой. Он меня очень любит, пусть фамилию носить запрещает, хочет, чтобы за мной приглядывали. Все знают, кто я. Такая жена принесет тебе особое расположение на высшем этаже.
– А что получишь ты? – с вызовом обратился к Лире. – Ну? Какие выгоды?
– То же, что и прежде, – невозмутимо ответила девушка.
Вот и угадай, что у неё за сделка была с “Андреем Ивановичем”.
– Как и прежде? И это будет в браке?
– Ну да, – удивилась Лира. – С каких пор тебя это стало смущать?
Нужно лавировать!
– Ведь это же брак, – словно разочаровавшись в услышанном ответил я. – Можно ли такое допускать в серьезном деле?
Лира медленно заулыбалась, а после громко и долго засмеялась. Смех вызвал слёзы, и в уголке глаза потекла черная тушь. Из сумочки появился платок, она утерла потек и саркастически заговорила:
– Да с каких пор ты назвался святошей? Давно ты перестал бухать, ходить налево и вести себя по-уродски? Ты ещё скажи, что интересуешься нуждами советского народа!
– К чему спектакль, Лира?
– Андрюша, не забывайся. С твоим послужным списком вырваться наверх будет очень сложно. У тебя даже отчество не директорское, понимаешь?
