Но прежде мне необходимо пережить воскресную мессу отца Коллинза и обязательный семейный обед.
И всё бы ничего, — я давно привыкла безропотно и послушно сидеть в ряду для причащающихся, в пол-уха слушать абзацы из библии, делать вид, что пою вместе со всеми, а затем пропускать мимо ушей саму проповедь, — но сегодня в церковь явился несносный Лейн.
Ещё и уселся в ряд для причащающихся недалеко от меня!
Господи, он хоть католик? Знает, что нужно будет делать, когда народ в ряду поднимется на ноги и отправится причащаться?!
Вот за что мне это всё, скажите на милость?
Ещё улыбается мне дерзко и нагло, паршивец!
Я вздыхаю, поднимаюсь с места и аккуратно продвигаюсь ближе к Лейну.
— Простите, мистер Бонли, не могли бы вы сдвинуться на одно место? — шёпотом прошу я местного завсегдатая.
— Конечно, дорогая, — соглашается старичок.
Я опускаюсь рядом с Лейном и шиплю ему на ухо:
— Зачем ты сюда явился, Лейн?
На невысокой сцене появляется отец Коллинз, и разговоры в зале церкви мгновенно смолкают, Лейн открывает рот, но я взглядом даю ему понять, чтобы он заткнулся.
Отец Коллинз приветствует свой приход тёплой улыбкой, встаёт за кафедру и открывает библию. Микрофон усиливает звук перелистываемых страниц.
— Бытие. Глава пятая, — разносится по залу мягкий голос священника. Этот голос странным образом всегда меня успокаивает. — Вот родословие Адама: когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благословил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их...
— Рада меня видеть, Коллинз? — шепчет мне на ухо Лейн.
Ага, безумно!
Я шикаю на него и вижу боковым зрением, как он широко улыбается. Дурак.
Моего мизинца на деревянной лавке касается мизинец Лейна, скользит подушечкой по нему и втискивается между ним и безымянным. От неожиданного и тёплого прикосновения по моей коже бегут мурашки. Поднимаю обе руки и кладу их на колени. Но мизинец предательски зудит, словно решил сохранить в себе ненужное и такое невинное касание.
— Ты католик, Лейн? — чуть позже спрашиваю я почти беззвучно.
— Ну... я верю в некую высшую силу, правда не уверен, что зовётся она — Богом.
Я закатываю глаза и удручённо качаю головой.
Лейны невозможно упрямые, оба. А страдать приходится мне.
Отец Коллинз замолкает и переходит ко второму абзацу. Лейн придвигается ближе ко мне. Наши плечи соприкасаются. Сердце на секунду замирает, я хочу отодвинуться, но, увы, некуда. Не прижиматься же мне к мистеру Бонли на манер Лейна? Боюсь, старичок этого не оценит, как не оценила и я. Щёки бы ещё не горели так сильно...
Третий абзац даётся мне особенно трудно.
— Прекрати! — шиплю я.
Безумно раздражает, что всё это время Лейн, не отрываясь, пялится на меня. И пугает. Потому что отец Коллинз может случайно это заметить.
— Пойдёшь со мной на свидание?
— Нет. И, пожалуйста, заткнись.
Кто-то позади на нас шикает, и жар у моих щёк становится просто невыносимым.
Ну почему он припёрся именно сюда?!
Священник произносит последнюю строчку из библии, поднимает голову от закрытой книги и обводит взглядом зал. Разумеется, он замечает и меня, вжавшуюся в спинку лавки, и Лейна рядом со мной. Мне невыносимо сильно хочется взвыть от отчаяния.
Люди вокруг поднимаются на ноги для предстоящего причастия, а отец Коллинз проходит к лесенкам со сцены. Останавливается вверху и раскидывает руки в стороны:
— Давайте примиримся друг с другом во имя Господа.
