Тем не менее их хирургическая бригада была лучшей, их ставили другим в пример – никогда никаких конфликтов, жалоб, все сделано вовремя и как положено. Администрация подозревала, что в данной бригаде на должной высоте находится идейно-воспитательная работа, высокая требовательность к себе и дисциплина. Конечно…Два наряда вне очереди за малейшую провинность! Под нарядом подразумевалось заучивание наизусть стихов Лорки. Впрочем, на это была способна только Ридовна, проштрафившись, она честно декламировала на следующем дежурстве «Сомнамбулический романс» или «Неверную жену», а он еще требовал, чтоб обязательно в переводе и Савича, и Гелескула. «Люблю тебя в зелень одетой…» или «Любовь моя, цвет зеленый…».
Лене они тоже нравились. Наверное, они напоминали ей себя в ту пору, когда после института начинала работать хирургом в Кольской ЦРБ под Мурманском – такие же молодые, такие же неопытные и преданные делу. В ноябре Лена даже позвала их в гости, на день рождения Даши, которой исполнялось четыре года. Н. тогда подарила Даше книжку о Робин Гуде… Скорее всего из собственной библиотеки. А еще запомнилось, как она молола кофе на кухне. У Лены была , купленная еще на севере, оригинальная кофемолка в виде массивного латунного цилиндра, очень мелко молола, но отличалась чересчур тугим ходом ручки, даже он уставал когда крутил. Н. уселась на табуретке : «Сейчас я покажу, как это делают кавказские женщины», сильно расставила ноги, так что юбка длинного платья провисла меж колен до пола, уперла дно кофемолки в бедро и с бычьим упорством, низко нагнув голову, обстоятельно принялась за дело.
Иногда они после дежурства заезжали к Н домой, она единственная из них жила неподалеку от больницы – на Кораблестроительной улице, в четырехкомнатной квартире вместе с родителями и старшей сестрой. Так как дело происходило в утренние часы, то никого из домочадцев в это время уже не было дома – все работали. А они запасались в соседнем универсаме бутылкой «Чинзано», и потом распивали ее на кухне, снимая накопленную за сутки усталость и обсуждая прошедшее дежурство. Бутылки, как правило не хватало, и тогда посылали Ридовну, как самую молодую, за второй. Ридовне двадцать шесть, на год моложе Н. Открытая, наивная душа и азартно самоуверенный ум мешали Ридовне разглядеть то, что уже зарождалось в мешанине их игр и дела. Ридовна искренне полагала, что он тайно влюблен именно в нее.
Может, все началось с того «неввозного» дежурства в среду, когда они с Н. дежурили вдвоем. По средам больница не работала по скорой, больные не поступали, а оставленные под наблюдение на отделениях в тот день в операциях не нуждались, и уже в первом часу ночи они могли с чистой совестью отправиться в комнату отдыха, спать. Они легли в койки, намереваясь еще почитать перед сном, но так и не притронулись к своим книгам. Он не помнит почему попросил ее рассказать о себе, о том, кто ее родители, как познакомились, откуда родом и она стала рассказывать о своей семье, охотно, словно старясь угодить ему, и оказалось, что родословные у них во многом схожи. И у него, и у Н. мамы были учительницами, обе преподавали русский язык в средней школе. Отцы воевали, у Н. – танкистом, он не был профессиональным военным как у него, и после войны избрал штатское поприще. До недавнего ухода на пенсию возглавлял крупное фармацевтическое производство. Также как и у него в семье, более благородная, дворянская кровь, наблюдалась по материнской линии, отцы же происходили из крестьян. Девичья фамилия мамы – Добрина. А родители познакомились в Конуше, поселке Архангелськой области, куда в тридцатые годы было отправлено в ссылку раскулаченное семейство деда – папиного отца, и в это же время там оказались Добрины, приехавшие в Конуши в поисках работы. Родители тогда были еще детьми, вместе учились в тамошней школе, а поженились уже после войны…
