Он испугался, он снова сел на маленький деревянный стул, и тот чуть не сломался под его весом.
– Обещаете, что не будете кричать?
– Обещаю.
– Я только, только пришла, чтобы подарить Вам одну идею. Я украла ее у Бога.
– Простите! – воскликнул внепонятках Алексей Николаевич, но тот час вспомнил о своем обещании, что не будет кричать.
– Я никому не говорила, что позволила себе украсть у Бога, – Тишина повторилась, – Идею для вас, замысел, который стоит не миллион, а всех замыслов мира. Меня найдут наверное. Но эта идея не должна достаться тому, кому ее хотели отдать… Я отвечу на суде перед Всевышнем, но только, только доверьтесь мне.
– Вы подарите мне идею? – рассмеялся Лешка, – Да кто я? А кто Господь! Он давно отвернулся от меня, он сказал мне, что мне писать не надо. Видите, я обувь чиню.
– Вы не правы, Леша!
– Вы! Да откуда же вы знаете мое имя?
– А вы мое нет…
– Вы не думайте, – продолжил Алексей Николаевич, – Если подарите мне идею, ее одобрит наш редактор. Я нищ, я беден, я просто…
– Это вы сами себе сказали, а я вижу в вас другое. Слушайте, слушайте…
… И она поведала то, что правда украла у Бога. Она прям-таки видела, как Властитель Мира уже давно нашел пропажу, как понял, что это она, как отослал ее с планеты людей. Она видела, когда читала Алексею Николаевичу то, как Ветер за нее хлопотал, как свою душу готов за нее был отдать. Она проговорила с ним всю ночь, а с утра он проснулся от разрывающейся телефонной трубки.
– Леша, Леша! Слава Богу, ты ответил…
– Родная, – по привычке начал он, – Как мама? Все хорошо?
– Да, да… А ты, бодрый такой в девятом часу. И не пил, написал, что?
– Я? – задумался тут Алексей Николаевич и тут же вспомнил, что вчера писал, что вчера та незнакомка так и не сказала ему имени. Увидел, что листки, напечатанные им, лежавшие у печатной машинки, светились каким-то необыкновенным, чистым золотым светом, – У меня все хорошо, родная. Как мама? Как Васик?
– Васик играет, Васика я бы с удовольствием забрала к нам, но мама к нему привязана, – Марьина говорила ему о сыне своей погибшей сестры, – Знаешь я, я еще побуду здесь недельку, не пропадешь без меня?
– Нет, нет, милая, я буду работать. И за заказы сейчас же примусь…
Он не договорил, бросил трубку и побежал на свою маленькую кухню. Там он увидел ее… Неужели не сон, неужели это было что-то другое? Это не ясное его уму, это… Она! Но что она делала рядом с Алексеем Николаевичем, кем она ему была и зачем пришла? Он вспомнил тут же все, что случилось вчера. Ему показалось, что это было очень и очень давно, как она оборвала его внутренние размышления:
– Вы проснулись. – так спокойно звучал ее голос, так по обыкновению звучит Тишина. И если прислушаться, то можно услышать, как бьется ее маленькое сердце, мечтающее быть сердцем настоящего, живого человека.
Она сказала это так радостно, как никогда не говорила Марьина. Она стояла у плиты, держа своей маленькой, легкой ручкой горячую сковородку. Щеки ее были еще белее, чем ее волосы. На них попала рассыпчатая, сладкая мука. Все, к чему она прикасалась, было сладким, на вкус она сама была словно сахарная вата, но не розовая. Алексей Николаевич прислонился к кухонному проему и не мог наглядеться на свою новую знакомую. До этого у него была только Марьина и умершая при его рождении мать, но сохранившаяся в памяти так четко и явно. А тут, появилась Она…
