Роман-откровение врача-диетолога - страница 14

– Знаешь, что он сделал в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать?

– Что?

– Поскольку у него была важная встреча, он сказал, чтобы я заехала за ним в его офис, и пообещал, что, как только он освободится, мы пойдем ужинать вместе, только он и я, только вдвоем – по случаю моего совершеннолетия. Я не могла поверить своим ушам, я с ума сошла от радости. Пока мы ехали в машине в ресторан, зазвонил его сотовый телефон.

Разговаривал он совсем недолго. Затем он повернулся ко мне, вид у него был сконфуженный. Он сообщил мне, что так уж получилось, мы не сможем поужинать вдвоем, но зато он придумал кое-что другое. Он попросил шофера остановиться у какой-нибудь кондитерской. Из магазина шофер принес розовую коробку и поставил ее на сиденье между нами. В коробке было шесть разных пирожных и свеча. Он поставил ее на шоколадный эклер и зажег. Потом он предложил мне ее задуть, сказал мне: «Поздравляю с днем рождения», поцеловал меня и вышел из машины. В окно я видела, что он ловит такси. Шофер отвез меня обратно домой. Я поднялась в свою комнату с этой коробкой пирожных. Я их все съела, Люсио, меньше чем за пятнадцать минут. Я их пожирала, вгрызалась, глотала и не могла остановиться. Потом я посмотрела на себя в зеркало. От всего проглоченного живот вздулся, я вся была перемазана шоколадом, кремом, джемом, повсюду к одежде прилипли крошки. Я увидела, какая я уродливая, грязная, недостойная быть его дочерью, недостойная ничьей любви.

– И с тех пор у тебя все и началось?

– Думаю, да.

– Сара, ты не рассердишься, если я попытаюсь немножко покормить тебя?

– Смотря чем.

Хотя в палате царила тишина, но Люсио казалось, что грянул гром.

Уже? Ральф попытался избавиться от этой мысли, но она прямо-таки въелась в его мозг. Разве он может вообразить свою жизнь без работы, без творчества, без славы? Немыслимо. Ни сейчас и никогда вообще. Он хочет умереть на подиуме, под шелест дорогих тканей, под яркими лучами софитов и под гром аплодисментов. Он не хочет медленно угасающую, немощную старость, с каплями слюны изо рта, как у его отца. До последней секунды оставаться на ногах, никогда не увидеть ножа, готового обрезать связующую с жизнью нить, не успеть испугаться. Нет, это еще не конец, он еще создаст и другие коллекции.

Но тревога не покидала Фаррелла: а если пресса права? Возможно ли, что он растерял свой талант? Молодое поколение стилистов давно пытается оттеснить своих предшественников, он и его сверстники понемногу уходят в прошлое. Может, он уже отстал от времени, наскучил? Но память тут же вступилась: конец дефиле, публика стоя аплодирует что есть силы. Как в эту минуту можно поверить в то, что назавтра источник фантазии и творческих сил иссякнет, высохнет? Есть кое-что, что никак не укладывается в эту схему…

Взгляд, брошенный на часы, прервал цепочку его догадок и вымышленных опасений. Полдень уже прошел, ему надо заканчивать свой туалет и успеть позвонить Кате, прежде чем он отправится в офис Франсуа Рабу.

Он понуро поплелся в ванную, еще раз взглянул на себя в зеркало и быстро отвернулся. Целиком погрузился в горячую воду, потом, широко раскрыв глаза, шлепнул ладонью по воде, подняв фонтан брызг.

– Алло, Катя, что нового?

– Приятного мало. В «Монд» твоя фотография с дефиле и подпись, которая тебя сильно расстроит.

– Я слушаю.

После минутной паузы Катя прочла с выражением: