Наталья Кузьминична огрызнулась:
– Больно надо! – но оказалась из отходчивых и тотчас принялась спрашивать: – Слушайте, а ведь часто так бывает, что люди из Москвы в другое место съезжают? Да?
– Да.
– У нас не так, у нас всю жизнь на одном месте сидят.
– Ну а тут так. Что-то не устраивает – нашел другое место, и очень просто.
– Но ведь сестра не увольнялась.
– Она могла в отпуск податься.
– Тогда бы заведующая сказала.
– А она за свой счет, – импровизировал на ходу Денискин, – библиотекари, им часто за свой счет дают путевки разного рода от профкомов, они и ездят по морям, продышаться от пыли. Вот подвернулась возможность – она и поехала… Вдруг…
Он понятия не имел, так это или нет, просто болтал, что на ум приходило, надеясь, что при постоянной беседе не заснет на ходу. Все-таки сегодня он поднялся около трех утра, и все время на ногах, в сидячем положении провел от силы минут тридцать и весьма утомился.
– Но на работе-то все равно должны знать, что она в отпуске! – приставала Наталья Кузьминична.
– Заведующая могла сама забыть, что подписывала, или в кадрах что напутали, – да, воображение уже пробуксовывало, но Денискин еще крепился, – чего переживать? Могут быть и личные дела.
– Вот тут нет, – оборвала девица уверенно и твердо, – она не такая! Она ответственная! Она мне всю жизнь за мать была.
– А мать-то куда делась?
– Не ваше дело… Умерла.
– А-а.
– Вот как умерла, Малка от детдома пряталась и меня прятала, а ей всего-то тринадцать было, вот она какая.
– Кто прятала от детдома?
– Малка, – нетерпеливо повторила она, – Маргарита. Сестра.
– Почему Малка-то?
Наталья рассердилась:
– Марка! То есть Малка, я малюкашкой «р» не выговаривала.
– Понял теперь. И отца у вас нет?
– Нет.
– И у меня нет.
Ей была неинтересна эта информация, и она пропустила ее мимо ушей, продолжая говорить:
– Она всегда со мной возилась, и, даже когда сюда переехала, присылала деньги, и вот, – вздернув руку, она указала на украденные было, но возвращенные часы, – это вам не абы что, это «Чайка» с финифтью и позолотой! Семнадцать камней! Это она мне в честь окончания школы купила.
– То есть вы недавно виделись?
– Она мне посылку прислала!
– Ну ладно. Кто ж такие ценные вещи почтой отправляет?
– А вот так! – торжествующе провозгласила девчонка. – Милиционер, а не знаешь! Упаковала в тряпки, запихала в резиновые опорки – так и прислала, никто и не прочухал.
– Ловко, – одобрил Андрюха, – но, если она так с вами носилась, чего ж уехала, вас оставила?
– А куда меня, в коммуналку, на девять метров?! Она писала, что как обживется…
Наталья Кузьминична продолжала лопотать и возмущаться, Денискин начал смекать, что не совсем идеальная девчина ему попалась, и очень жаль. Тут как раз кстати в промежутке между двумя пятиэтажками, на торце одной из которых было выведено жирно-черным «И. МАР ДУРА» показался милиционер с папкой.
Что-то подсказывало, что это и есть искомый участковый. Он взял курс прямо на них, преградил путь, небрежно козырнув, представился:
– Участковый уполномоченный лейтенант Заверин. Проверка документов.
Денискин представился, предъявил удостоверение. Лейтенант то ли разочаровался, то ли успокоился:
– А, коллега. И куда с таким багажом?
Вместо сержанта ответила Наталья Кузьминична, вываливая свои беды, жалобы, опасения. Участковый слушал внимательно, потом, вынув из Денискинского кармана бутылочку, отвинтил крышку, понюхал, завинтил и без интереса вернул на место. Потом спросил, рассматривая девчонку с любопытством и недоверием:
