Ростки под гнётом - страница 26

На площади наступила напряжённая тишина. Одна из крестьянок кинула резкий и гневный взгляд в сторону Владыки. Речь князя была полной витиеватых оборотов и патетических восклицаний, но в ней отсутствовала душевность, способная тронуть простых людей. Елена едва заметно скривила губы в усмешке, подмечая это. Закатывать глаза она намеревалась после того, как отвернётся в сторону, чтобы никто из придворных не увидел этого. Его Высочество никогда не блистал в искусстве красноречия, особенно когда дело касалось обращений к простому народу. И всё же, спустя несколько мгновений, толпа одобрительно закричала, подняв руки к солнцу, празднуя победу. Но хозяйка Запада ясно понимала, что эти возгласы предназначались вовсе не князю, а стоявшему рядом с ним Хейдралу, чья фигура вызывала у народа подлинный восторг.

Генерал слегка прищурился, осматривая своего Владыку, и едва заметно улыбнулся уголком губ. Этот жест, казавшийся многим дружелюбным, для княгини был слишком знаком: маска одобрения, которую Хейдрал надевал всякий раз, когда не хотел выдать истинное чувство пренебрежения и разочарования. Лишь глаза цвета бескрайней водной глади выдавали внутренние переживания. Его светлое лицо – с острыми чертами, напоминавшими лезвие клинка, – сохраняло невозмутимость, хотя на коже ещё виднелись следы запёкшейся крови. Но на нём не было ни единой царапины.

Елена не могла не восхищаться генералом. Как только меч попадал в его руку, он становился непобедимым. Неуязвимость и ярость военачальника были пугающими и очаровывающими одновременно. Однако, княгиня знала, что это был результат долгих лет упорного труда, начиная с тех времён, когда он, еще будучи сыном простого кузнеца, ковал себе первые клинки в сарае. Тогда-то его и заметила мать Елены, княгиня Рейна. Будучи помещицей, она успела сделать из простого мальчишки гордого молодого воина, проводя с ним время и тренируя. Елена ощутила странную горечь, вспоминая об этом. Именно Рейна увидела в нём будущего легионера и определила судьбу пылкого юноши, который еще тогда был готов броситься на врагов с наспех выкованным, незаточенным и неровным клинком.

– Добро пожаловать домой, солдаты, – голос Елены разорвал шум толпы. Она спустилась с постамента, обводя взглядом вернувшихся с войны мужчин. Её слова прозвучали тепло, но с ноткой твёрдости.

Толпа в тихом благоговении наблюдала за нею, ожидая продолжения речи.

– Сегодня мы помолимся Отцу и Матери за тех, кто не вернулся. Только после этого мы приступим к празднеству. Да обнимут Отец и Матерь их души в солнечных садах! А мы, пока бьются наши сердца и течёт кровь в жилах, будем помнить их и любить.

Толпа отозвалась на её слова многоголосым шумом. Кто-то выкрикнул: «Слава генералу!», и этот клич подхватили остальные. Женщины, несмотря на общую радость, плакали – не только от счастья, но и от горя. Среди вернувшихся солдат не хватало десятков лиц, а многие кони остались без своих наездников. Около ворот стояла молодая женщина, прижимая к груди белый платок. Её глаза, покрасневшие от слёз, неотрывно смотрели на пустое седло, в котором ещё недавно сидел её муж.

– Не будем ждать. Пойдёмте внутрь, – наконец, произнесла княгиня.

Главная площадь постепенно оживала. От замка никто не отходил далеко. Взрослые шептались, обсуждая героизм генерала, а дети, подхваченные общим возбуждением, бегали вокруг, размахивая ветками, словно мечами. Среди всего этого мельтешения Хейдрал, казалось, не замечал ничего. Он стоял, пропуская своих солдат в замок, погружённый в свои мысли. Его манера держаться была уверенной, но в ней чувствовалась тяжесть, как у человека, который нес на себе больше, чем просто меч и доспехи.