Помещица сделала паузу, обводя взглядом собравшихся. Солдаты стояли, склонив головы, а некоторые крестьяне шёпотом произносили имена тех, кого они потеряли.
Затем, слова молитвы слетели с уст присутствовавших в зале и пронеслись вдоль стен, словно мягкий ветер, наполняя сердца надеждой и горечью одновременно.
«К Отцу и Матери взываем,
Детьми их себя нарекаем.
И просим о том, что нам
Является в мечтах дневных.
Лучше в любви жить своих родных,
Чем пропитанным злобой тьму в мир носить.
Луши любимых сегодня мы хотим проводить.
Родители, осветите им путь.
Не дайте детям с дороги к вам свернуть.
Примите в объятия Ваши Адиса, и его братьев.
Успокойте их любовью своей.
Да будет так.»
Единственным, кто воздержался от участия в общей молитве, оказался Князь Еферий. Он внимательно и многозначительно смотрел на свою супругу. Закончив, Елена подняла бокал вина и посмотрела в его сторону. Мягкие черты лица княгини ужесточились. Между ними завязался безмолвный разговор, понятный лишь им двоим, в то время как солдаты вместе со слугами и приглашенными крестьянами приступили к угощениям.
Предвестие огня
Алые лучи закатного солнца напоследок обдали своим огненным свечением зеленую листву. Птицы щебетали свои песни. По лесу прогуливались двое, знатно перед этим отобедав и выпив несколько бокалов вина в честь победы над неприятелем. Воин, облаченный в черные блестящие доспехи, и светловолосая княгиня в длинном чёрном платье.
Два давних друга, два товарища, что не виделись несколько декад. Им было что обсудить, и чем поделиться. И все же, с новостями они не спешили, наслаждаясь обществом друг друга в неспешной прогулке. Ведь во всей Западной части Меридиана не было никого ближе для Елены, чем тот-самый мальчишка, что взял ее за руку во время осады Черного замка, и поклялся княгине Рейне защищать ее. С тех пор минуло много лет. Маленькая княжна превратилась в статную княгиню, долговязый юноша, сын кузнеца – в знаменитого на весь Меридиан военачальника. Но внутри они оставались теми же детьми, однажды застигнутыми врасплох врагами и старавшимися держаться вместе, во что бы то ни стало.
Они молча миновали стволы деревьев, мысленно предаваясь каждый своим воспоминаниям. Одно объединяло их мысли: они погрузились в те беззаботные, казалось, времена, когда над головами обоих еще не нависло бремя ответственности и власти. Времена до осады Черного замка. Времена до всех последующих в их жизнях опасностей, невзгод и боли. Времена, когда они были мальчишкой и девчонкой, звонко смеющимися и копающимися в корнях деревьев, желая откопать заветный клад.
– Лиза очень за тебя переживала. Она всегда волнуется за тебя, – прервала молчание Елена, пнув ногой сухую деревяшку, словно ей вновь было шесть лет.
– Знаю я, как она волнуется, пока с другими ложе делит. Очень волнуется, бедняжка. Я бы с удовольствием отправился еще в один поход. Знаешь, прежде чем убить кого-то, я представляю, что у бедолаги ее лицо. Мне так легче, – Хейдрал сухо ответил на слова спутницы и слегка прищурился, осматривая зеленую листву, утопавшую в огниве заката. Упоминания о его супруге, ровно как и само ее присутствие в его жизни, ничуть не радовало мужчину.
– Думаю, вскоре тебе придется возглавить еще один поход, – задумчиво и безо всякой радости произнесла княгиня.
– Есть вести? Как прошел пир в столице? – Хейдрал сложил ладони в замок за спиной и внимательно посмотрел на княгиню, словно ожидая от нее дальнейших указаний.
