Солдаты Черного Легиона, закованные в тяжелые доспехи, занимали свои места прямо перед троном, на котором уже восседал князь Еферий. Его тёмный плащ, расшитый серебряными нитями, был перекинут через левое плечо и ниспадал на пол, словно чёрная река. Он сидел, склонившись вперёд, опираясь локтями на массивные подлокотники трона, и напряжённо смотрел в зал. Но пришествие солдат его, похоже, мало интересовало. В его взгляде сквозило что-то большее, чем просто усталость: это было равнодушие, порождённое высокомерием и привычкой смотреть на всё свысока.
Елена смерила супруга взглядом, в котором читалось откровенное отвращение. Это было почти незаметно для тех, кто не знал её хорошо, но Борос, темновласый шаман, занявший своё место на скамье неподалеку, уловил этот момент. Он слегка склонил голову в знак понимания, и княгиня ответила ему кивком. Старец всегда предпочитал находиться среди простого народа, оставаясь близким к земле, откуда черпал свои знания и силу. Даже сейчас, несмотря на свой высокий статус, он сидел среди крестьян, и его глубокие, спокойные глаза блестели в полумраке зала.
Сама помещица, усадив мать одного из погибших воинов на свободную скамью за ближайшим столом, аккуратно поправила ворот своего чёрного платья. Её наряд был строго сшит, но изыскан. Тонкая вышивка на манжетах и воротнике изображала сцены звёздного неба, что символизировало защиту и покровительство. Голову её украшала простая, но элегантная диадема.
С гордо поднятой головой княгиня направилась к своему месту. На манер капитолия, на широком возвышении находились два трона, принадлежавшие князю и его супруге. И по обе стороны от них уже располагались другие представители власти в княжестве: военачальник, хранитель казны и зодчий. Генерал вместе со своей супругой расположились на своих стульях рядом с Еферием, а мастер строительства всегда восседал со стороны помещицы. Лиза пыталась поддерживать светскую беседу, но было видно, что её внимание сосредоточено не на своём супруге. Она то и дело кокетливо поглядывала в сторону князя, пытаясь снискать к себе его расположение, уловить хоть немного взора владыки в свою сторону. Генерал же сидел молчаливым, погружённый в свои мысли. Его взгляд был тяжёлым, но твёрдым, а зажившие шрамы на его лице, казалось, светились в свете факелов.
Когда Елена проходила вдоль рядов расположившихся гостей, в зале постепенно воцарялась тишина. Люди, сначала шептавшиеся между собой, замолкали один за другим. Никто не хотел упустить момент, когда княгиня скажет своё слово. Её фигура, стройная и грациозная, притягивала взгляды. Даже солдаты вставали со своих мест и вытягивались в струнку, когда она проходила мимо. Шаги помещицы разносились эхом по залу, как и шелест её юбки, шаркающей по каменным плитам, вместе с чётким стуком каблуков. Она наконец добралась до своего трона и, не усаживаясь, сложила руки в замок, словно готовясь к молитве. Все присутствующие, от крестьянина до солдата, повторили за ней этот жест.
– Мы собрались здесь, – начала она мягким голосом, от которого по спинам многих пробежал холодок, – чтобы отметить возвращение наших воинов и почтить память тех, кто не вернулся. Их нет с нами, но их души останутся в наших сердцах.
Её слова наполнили зал, отскакивая от стен эхом.
– Они отдали самое дорогое – свои жизни. И мы будем помнить их до тех пор, пока дышим.
