Честные бояре Шуйские погибают в темнице ради Борисовой алчности… За твою честь, царь, страдают. Ты греешь на своей груди, добрый наш господин, гада холодного, ядовитого. Упаси меня Боже напророчить, но как бы и тебе не пришлось изведать пагубной силы его яда.
Царь закрыл лицо руками и заплакал.
– Прости его, владыка! Прости Бориса! Он и впрямь алчен… Ты не мне, ты ему скажи, он опамятуется. Борис, ты слушай, слушай!
– Я слушаю, государь, – отвечал Борис. – Клевета она и есть клевета. Чем светлее уста, клевету произносящие, тем горше слушать.
– Он – совершенный бесстыдник, твой ближний боярин! – воскликнул Дионисий. – Все его свидетельства против Шуйских и других бояр – купленная на деньги ложь. Ты, государь, Богу молишься усердно, да Борис пожирает твои молитвы. От него, лжеца и тирана, произойдут в России великие бедствия.
– Тебя, владыка-краснослов, ожидает Хутынский монастырь, – сказал конюший. – Иди туда, откуда пришел. Будь достоин своего прозвища – Грамматик. Побереги слова для хвалы Господу, не трать на хулу.
Тогда встал перед царем архиепископ Варлаам и воскликнул:
– Царь! Ты безвольно и постыдно дал ослепить себя через женщину. Твой слуга творит беззакония твоим именем, а потому все казни, все темные убийства, совершенные слугой, падут на твою голову.
– Варлаам, поостынь! – сказал Годунов. – Для тебя приготовлена келейка в Антониевом Новгородском монастыре.
– Не боюсь тебя, Борис! Не боюсь принять смерть от тебя! Но запомни: все слезы, до единой капельки, отольются на тебе и твоем племени. Коли за себя не страшно, побойся за детей своих.
– Прости, государь, неразумных пастырей, – сказал Годунов Федору Ивановичу. – Я сыскал вместо них кроткого и мудрого. Имя ему Иов.
– Иов! – застонал Дионисий.
– Государь, это поп опричников! – вскричал Варлаам, но на него надвинулась стража, и тогда пошел он прочь от царя, отплевываясь, как от сатаны.
Царь с легкостью согласился заточить Дионисия в новгородский монастырь, а митрополитом был назначен Иов, верный союзник Бориса.
Через год, по настоянию Годунова и при активной поддержке царя, прибывший в Москву Вселенский Патриарх Иеремия II, нуждавшийся в материальной помощи, вынужден был согласиться на отделение русской церкви от Константинополя и создание Московского патриархата.
Но переговоры были очень тяжелыми. Когда патриарх Иеремия удостоился аудиенции в Кремле, царь щедро одарил его и всех его спутников, но в обмен за благодеяния предложил учредить в Москве отдельный патриархат, независимый от Царьграда.
Крайне религиозный царь Федор Иванович мечтал о независимости Московской церкви. Крепко засели в его голове слова монаха Елеазарова монастыря Филофея: «Москва – третий Рим и четвертому не бывать…»
Однако, Иеремия склонен был к единоличным решениям. Греки из его свиты были недовольны этим и жаловались на его трудный характер:
«такой патриарх имел нрав, что никогда не слушал ни от кого совета, даже от преданных ему людей, почему и сам терпел много, и церковь в его дни».
Появление патриарха в Москве поставило правительство перед выбором.
Оно могло отпустить патриарха без субсидий и тем самым утратить все возможности, связанные с первым посещением Руси главой вселенской церкви. Можно было одарить патриарха богатой милостыней, но история показала, что полагаться на словесные обещания византийцев нельзя. Московиты избрали третий путь: они решили задержать Иеремию и заставить его уступить.
