(Ин. 10: 4–5). Это Абсолют, Который, выражаясь скудными земными словами, обращается к нам таким неповторимым голосом, какой ни с одним другим не спутаешь.
Первая книга Царств начинается следующим рассказом: священнику Илию был дан на воспитание мальчик, которого очень долго ждала и выпрашивала у Господа его мать Анна. Когда он родился (это был будущий пророк Самуил), она посвятила сына Господу, отвела в храм, и он находился при первосвященнике Илии. В это время, как свидетельствует Священное Писание, Бог как бы отошел, пророчества были нечасты, как и сейчас, было оскудение духовное. И вот будущий пророк Самуил и Илий расположились на ночлег недалеко друг от друга, и Господь воззвал к мальчику Самуилу, а Самуил, как сказано, еще не мог распознать, Кто его зовет, он подумал, что его зовет Илий. Илий ответил, что это не он. Когда Господь позвал Самуила во второй раз, сам Илий понял духом, что мальчика зовет Бог.
Этот голос нельзя ни с чем спутать, это не голос в человеческом смысле, это Божественный зов. И Тот, от Кого исходит этот зов и Кто одновременно является Абсолютом, – не просто Творец всего бытия, но вместе с тем абсолютно трансцендентный ко всему бытию. Это тот Единый Бог, Которого исповедует Святая Церковь, о Котором слышим в паремии, читаемой на праздник Рождества Христова: «Сей Бог наш, не приложится ин к нему» («Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним») (см.: Вар. 3: 36)[10], Бог, Который совершенно не сравним, не сопоставим ни с какими богами, которым поклонялись все соседние народы.
«Верую во Единого Бога Отца…» – останавливаемся на слове Отец. Само понятие отец не может соотноситься ни с какой одинокостью. Отец – значит, что у него есть кто-то еще – сын или дочь. Когда мы говорим Благое, Единое, Истина, то эти слова сами по себе не предполагают кого-то еще. А Отец сразу предполагает наличие еще кого-то.
Здесь нам надо сделать некую остановку, чтобы на самом предварительном уровне коснуться фундаментальных основ богословия – учения о Боге Троице. Священник Павел Флоренский заметил, что краткая выжимка, или краткая свертка, Символа веры – это исповедование веры в Отца, Сына и Святого Духа.
Тут следует пояснить, что такое догмат и что такое догматическое богословие.
Священное Предание – неизмеримый океан. Относительно догмата о Святой Троице существует история, связанная с Блаженным Августином. Как-то Блаженный Августин ходил по берегу моря и размышлял о тайне Святой Троицы. Он увидел мальчика, который выкопал на берегу в песке ямку, подходил к океану и, черпая воду ложечкой, выливал в ямку. Блаженный спросил его: «Что ты делаешь?» Мальчик ответил: «Ничего особенного, я хочу постепенно все море перелить в эту ямку». «Но это же невозможно!» – воскликнул Блаженный Августин. Тогда мальчик воскликнул: «А разве возможно ограниченным и маленьким человеческим умом исчерпать тайны Святой Троицы, о которой ты размышляешь?» – и исчез[11]. Сравнение Предания с океаном проявляется в том числе и в этой истории, и много из этого океана вытекает, много в него втекает. Ведь кроме Предания Вселенской Церкви, существуют предания Поместных Церквей с их спецификой, и они питаются водами того же океана, но при этом создают свои моря и водоемы.
Или по-другому можно сказать, что Божественное Предание – это ткань, прекрасный ковер, сотканный из большого количества нитей, который человеку соткать не по силам, он может лишь восхититься его маленьким кусочком. Разобраться во всех этих нитях и назвать их все мы, конечно, не можем.
