– Роуз, как прошло лето? – ехидно улыбаясь, спрашивает Маргарет, своими ноготками тарабаня по высокому бокалу, нарушив наш ладный разговор.
– Замечательно. Меня пригласили в магистратуру в Гарвард, – осмелев от выпитого, произношу я, замечая, как недовольно фыркает Рэйчел и как удивлённо таращатся Рик и Гарри с Кэтрин.
Ну и кто меня за язык дёрнул? Чёртово шампанское! Сижу и хвастаюсь, как маленькая.
– Да ты молодец, подруга! – как-то слишком озлобленно комментирует Рэйчел.
– А если дело не выгорит, что тогда? Пойдёшь на Магнифисент-Майл[14] рисовать шаржи за пять баксов? – посмеиваясь, произносит Уильям, делая глоток янтарного виски.
– Лучше в Гарфилд-Парк[15]. Только вот ошибочка – её быстро припрут к стенке местные криминальные авторитеты, – добавляет Кэтрин, гадко хихикая. – Упс!
Я будто снова вернулась в институт, выслушивая очередные насмешки в свою сторону. Зачем они поступают так? Для меня данная разгадка навсегда останется под завесой страшной тайны. Мне становится безумно неуютно в их «золотой» компании, и я чувствую, как к горлу подступает ком. Пытаюсь отвлечься и, чтобы не показать свою слабость, остервенело сжимаю в руках складку платья.
– Знаете, мне кажется, что наш «великосветский» разговор зашёл не в то русло, – стараясь не обращать внимания на их мерзкие выпады, отвечаю я. – Я, пожалуй, пойду.
Но тут Эштон первый врывается в разговор, разворачиваясь ко всем своим друзьям спиной:
– Роуз, не уходи. Может, хочешь потанцевать? А то мы что-то засиделись…
– Хочу, – отвечаю не раздумывая, потому что хочется поскорее покинуть общество «элиты», возомнивших о себе незнамо что.
Рэйчел первой вспыхивает от моего ответа; я уже понимаю, что она не для того открыла свой рот, чтобы испить ещё шампанского, но почему-то не произносит ни единого звука. А Эштон, тепло улыбнувшись мне в ответ, встаёт с дивана и протягивает руку под ошеломлённые взгляды своих друзей. Он помогает мне, как настоящий джентльмен, спуститься с лестницы и не торопясь ведёт в самый центр танцпола, поднимая руку вверх, жестом указывая что-то диджею. Тот реагирует незамедлительно и включает популярный трек.
– Обещаю, приставать не буду, – произносит он ухмыляясь, но как-то безобидно.
Улыбаюсь в ответ и одобрительно киваю. Мы начинаем танцевать под ритмичную музыку, и я подмечаю, как хорошо он владеет своим телом, будто тем самым пытаясь придать мне больше уверенности в себе. Так странно… В институте мне казалось, что он вёл себя совсем иначе, был задирист и высокомерен. Избалованный сын успешного бизнесмена. Но сейчас, танцуя с ним рядом, чувствуя приятный холод пальцев, я вижу, как он почти не сводит взгляда будто таких знакомых глаз, ощущаю абсолютное спокойствие, совсем не осознавая, сколько успело за это время смениться песен.
Но тут динамичная музыка стихает и вместо неё звучит медленная романтическая мелодия. Эштон останавливается, исполняет старомодный лёгкий поклон, а затем делает шаг вперёд, становясь почти вплотную. Хорошо, что я надела каблуки, ведь даже с ними я дышу ему в грудь.
– Позволишь? – спрашивает он, протягивая руку в ожидании ответа.
– Угу, – немного обомлев, произношу, обнимая его за шею, а он тем временем кладёт свои руки на мою талию.
Его взгляд, немного затуманенный от виски – не пошлый и не агрессивный, – вновь навевает мне что-то знакомое до дрожи в коленках. Словно мы не впервые проводим так время… Нет, скорее всего, это просто эффект от шампанского.
