Он видел ее глаза – серые, с легкой голубизной, широко распахнутые ему навстречу. Ее рука лежала на его плече, а он осторожно держал ее за талию. Ее запах окружал его. Здесь, пожалуй, не было или почти не было духов, но запах был волшебным. Он не думал ни о чем. Это было похоже на полет, но полет волшебный, без треска мотора и запаха касторки и бензина. И ее глаза сияли ему навстречу.
– Вы танцуете прекрасно, – сказал он, склоняясь над ее ручкой. И только потом понял, что говорил по-французски. Впрочем, она поняла, поскольку ответом ему было кокетливое merci.
– Позволите еще один танец? – Рудольф спросил это уже по-русски.
– Да, – просто ответила девушка, и они снова закружились в новом танце.
Поскольку девушек в зале было больше, никто из молодых людей не претендовал на партнершу Рудольфа: выбор барышень здесь был недурным, одна другой краше. А подруги девушки – как вскоре узнал Рудольф, ее звали Надежда, – не пытались отбивать у нее кавалера. То ли опасаясь резкого слова, а может быть, просто потому, что эта пара сегодня была лучше всех. Они очень подходили друг другу и двигались так, будто танцевали вместе всегда.
Узнав, что Рудольф – летчик и командир отряда, Надежда в шутливом ужасе раскрыла свои прекрасные глаза:
– Вы не боитесь?
– Ну что вы… – Рудольф улыбнулся немного застенчиво. – Полет – это прекрасно. Наверное, лучшее, что со мной было. Не считая этого танца!
Она слегка покраснела, но глаз не отвела, и они продолжили кружиться, забыв о времени. Дама за роялем наконец устала, и в зале наступила пауза, только пары и стоявшие у стены барышни тихо перешептывались.
– Вы танцуете танго? – Надежда посмотрела на Рудольфа слегка насмешливо.
– Да. – Молодой человек улыбнулся. – Немного.
– А где учились танцевать?
– В Париже…
Она не успела задать больше ни одного вопроса. И действительно, была великолепной партнершей. Рудольф начал понимать, что теряет из-за Надежды голову. Он, конечно, оставался командиром отряда, ответственным и хозяйственным. Но сердце его явно уже сделало свой выбор. Это новое чувство было теплее, свежее и одновременно острее всего, что он чувствовал к девушкам до сих пор. И даже юношеская любовь к Соне – шесть лет назад, уже шесть лет, – меркла перед живой, раскрасневшейся и соблазнительной Надеждой, которая следовала за ним в танце уверенно и покорно одновременно.
Он как-то не сразу заметил, что с некоторых пор они танцуют вдвоем. Это действительно было похоже на полет, и время остановилось, было только движение и упоительное чувство единения и взаимопонимания без слов. Когда музыка закончилась и они остановились, зал аплодировал им. Рудольф же понимал, что просто не в состоянии выпустить Надежду из рук – вот так просто.
– Позволите мне проводить вас? – Он снова поцеловал ей руку. – На улице темно.
– Если не боитесь, – Надежда кокетливо улыбнулась.
– Тогда встречаемся внизу.
– А ты действительно прекрасный танцор, Рудольф Михайлович, – Ефимов улыбнулся. – И партнерша хороша…
– Я провожу ее, не против? – Рудольф улыбнулся Леониду.
– А у меня тоже внезапно возникли планы на вечер, – хитро улыбнулся пилот, и они расстались.
До улицы Лейтейзина идти было недалеко – забрать немного в сторону вокзала, а потом свернуть налево, к холмам. Надежда шла, крепко взяв Рудольфа под руку, и молчала. Вероятно, немного устала танцевать. Идти хотелось как можно медленнее: расстаться сейчас с ней было бы просто мучительно. Рудольф, взвешивая все за и против, судорожно размышлял. Положение его на данный момент было неплохим: командир авиационного отряда, летчик. И он точно знал, что будет добиваться этой девушки, чего бы это ему ни стоило. Но взять ее с собой – значит, подвергнуть риску. Он вспомнил маленькую жену товарища Павлова тем утром на станции Алексеевка. А впрочем, если он хочет, чтобы Надежда была с ним рядом, нужно действовать.
