– Ты – Дед Мороз! Я – Снегурка! Схлестнёмся сегодня?
То и дело она тискала его в своих объятиях, демонстративно обращаясь на «вы» и предлагая немедленно выпить на брудершафт чего-нибудь горячительного. Но Алексею было всё равно. Перед глазами у него стояла Катя.
– За папу! – тоном, не терпящим возражений, предложила Люба тост и следом второй: – За маму!
– Знаешь, Люб… – после второй рюмки засмущался Алексей. – Я не могу так.
– Э! Постой! – воскликнул Жора. – Да ты влюбился!
– Это плохо?..
Алексей хотел продолжить, поставив глагол «любить» в прошедшее время, но промолчал и грустно посмотрел в окно. Дачу обступили сугробы. За частоколом ограды просматривался лес. На небо высыпали звёзды. Ущербная луна клонилась к земле. Ох уж эта луна!.. Она вечно там, где угасают мечты, где разбиваются сердца.
– Ничего! Не грусти – она к тебе ещё вернётся! – пророчески объявил Жора. – Таких, как ты, не бросают. Смысл? Не вижу в этом акте никакой логики!
– Тогда надо выпить за любовь, – предложил Алексей третий тост.
Жора разлил по стопкам водку.
– Ну вот, – сокрушённо сказала Люба, выпив вместе с ними за любовь. – Ничего не вышло. Мальчики! Пошли все вместе в баню мыться! Потом постреляем по воронам фейерверками – и к столу. Как-никак, Новый год на пороге!..
От этих слов Алексею стало уютно на душе. Люба потянулась за бутылкой. Алексей взмолился взглядом и замахал руками.
– Слон стоит на четырёх ногах! – подняла Люба четвёртую стопку и пихнула Алексея плечом в грудь.
После бани друзья сели за праздничный стол у большого окна в тишине при ярких звёздах. Ночь. Новогодняя пальба разносилась под небом. Фейерверки трепетали в вышине, мерцая, словно россыпи самоцветов, и угасали. Кособокий домишко, утонувший в сугробах, свист метели, песня ветра в трубе, тёплая компания… Что ещё нужно для хорошего настроения?
Новый год – это всегда чудо! Эта мысль напомнила Алексею необычный случай двадцатилетней давности…
Весна. Баренцево море. Потрёпанный штормами рыболовецкий сейнер. Многомесячный рейс, без заходов в Мурманск для отдыха, подходил к концу. Притиснутые друг к другу на долгие месяцы люди устали. Раздражение нарастало, копилось. По сейнеру прокатилась волна ссор, нелепых, беспричинных. Правда до мордобоя пока что не доходило.
Особое внимание было сфокусировано на симпатичной студентке-практикантке. Многие смотрели на неё то с вожделением, то с ненавистью. Не раз, когда она появлялась в кают-компании, кто-нибудь из команды психовал. С силой хряпнув кулаком по обеденному столу или швырнув на пол железную кружку с компотом, моряк выбегал вон с перекошенным лицом.
– Давай закатим свадьбу! – выдвинул диковатое предложение боцман. – Погуляем в море по первому разряду!
– Какая тут свадьба? – возмутился Алексей. – У народа кулаки чешутся!
– Без драки – разве это свадьба?!
Говорил он это сурово, мрачно глядя в круглый иллюминатор, где маячил кусочек стального неба. От слов боцмана в памяти Алексея возник яркий образ – картина Иеронима Босха «Корабль дураков». Корабль без руля и ветрил плывёт неведомо откуда и неведомо куда. Он переполнен безумными людьми. Эта старинная метафора надёжно застряла у него в мозгу.
Каждый день к Алексею в каюту вваливался второй помощник капитана и, быть может в сотый раз, просил рассказать один и тот же анекдот.
– Людоеды поймали троих и затеяли игру. Кто удивит их, того отпустят, остальных – на шашлык! Каждому дали по два больших железных шара и до утра поместили в отдельную хижину. Чуть свет – людоеды навестили одного из пленников. Оба шара надраены, намыты, блестят, как солнце. Эка невидаль! Отправили его на сковородку. Заглянули к другому. Он поставил шар на шар и сам сел сверху. Оставили его на ужин. Вождь один пошёл к третьему. Ждали его людоеды, ждали… Наконец появился. На лице – искреннее удивление. Спрашивают – ну как? Тот руками разводит. Говорит: «Ничего не понимаю – один шар сломал, а другой потерял!»
