Вендер не знал, чем так привлекло его это существо. Он ходил на арену, потому что сюда ходили все, не чувствуя вкуса чужих побед. Вместе со всеми пил вино и проигрывал деньги на закрытых патрицианских вечерах. Вендеру было душно здесь — сколько он помнил себя. И этот странный боец стал первым в его жизни существом, чьи когти прорвались сквозь марево нескончаемого римского дня, в котором он тлел на солнце и бесконечно умирал. Он стал наваждением, и, увидев его в первый раз, Вендер понял, что придёт и будет смотреть ещё. Теперь он ходил на Арену только ради него. Вот уже четырнадцать дней.
«Я хочу его себе», — подумал Вендер. Мысль родилась внезапно, как и все мысли, которые он обычно воплощал в жизнь. В это мгновение Вендеру было абсолютно всё равно, что гладиатор ни жив, ни мёртв. Что денег у патриция давно уже едва хватает на то, чтобы раздавать долги, а галантерейщик третью неделю работает на него в кредит. Вендеру было всё равно, что скажут люди, когда увидят рядом с ним мужчину-раба, эдайн — уже не мальчика, каких дозволялось заводить аристократам, а взрослого воина со шрамами на плечах.
Вендер увидел эти шрамы, и внизу живота завибрировала дрожь, злость на тех, кто посмел оставить их.
Обычно если Вендер чего-то хотел, он мгновенно приводил это желание в жизнь, и потому, резко развернувшись на каблуках, подхватил камзол и сообщил остальным гостям:
— Я хочу прогуляться. Ложа в вашем распоряжении, а меня можете не ждать.
Двое патрициев переглянулись между собой.
— Я, пожалуй, пройдусь с тобой, — сказал Сант.
— И я, — поддержал Валентайн.
— А я уж точно не останусь здесь одна, — Ариана в мгновение ока соскочила со своей скамьи.
Вендер закатил глаза, но промолчал. Он всё равно не знал, куда собирается идти и что будет делать теперь.
Все вчетвером они вышли в коридор, серпантином оплетавший трибуны по окружности, и медленно стали спускаться вниз.
— На днях будем играть у меня, — сказал Сант задумчиво, оглядываясь по сторонам, — Кто придёт?
— Я уезжаю, — равнодушно ответил Валентайн.
— А я может быть, — ответил Вендер, не глядя на него.
Горожане, разодетые в зелёные и алые тоги, раскланивались перед ними, встречая на пути, но Вендер не замечал и их. Он думал о том, как мало изменился этот город за прошедшие шестьсот лет — и в то же время насколько он стал другим.
Энтари, приплывшие в Империю из неведомых на материке южных земель, могли бы превратить его в рай на земле. Но вместо этого лишь научили местных жителей курить табак, а сами переняли их привычки к кровавым играм и любовь к бесконечной войне.
Он попытался представить, каким был этот колизей шесть сотен лет, и обнаружил, что видит его точно таким же, как сейчас.
«Но мой отец не был таким, как они», — подумал он в недоумении, — «Он верил в ту войну, которую вёл», — и тут же мысленно посмеялся над собой. Теперь, когда Империя простиралась от тёплых Средиземных берегов и Апеннинского полуострова до ледяных морей севера, когда покорила и хвойные леса, и заснеженные вершины, и огромные ледники, ей не с кем больше было воевать. Дальше на юг — только бескрайние песчаные пустыни и коралловые рифы. Да ещё таинственная земля за туманами, куда им, энтари, не вернуться уже никогда.
На нижнем этаже амфитеатра расположились торговцы выпечкой и вином. По большей части их услугами пользовались простолюдины, и Вендер миновал их, не обращая внимания ни на кого. Зато Сант не преминул схватить пробегавшую мимо прислужницу за зад. Взвизгнув, та накренила кувшин с вином, так что Тавио мгновенно отшатнулся от неё, столкнулся плечом с горожанином, спешившим по своим делам, и принялся демонстративно отряхивать «испачканный» о него камзол.
