После службы, батюшку пригласили к офицерскому столу, накрытому на крепостной стене, в шатре. Помимо коменданта, за столом присутствовали идущие на поправку, Капитан Сивуха двадцати восьми лет, командир второго батальона, раненный в грудь, подполковник Розенштраух, сорока трёх лет, командир третьего батальона, раненый в плечо и в бедро, штабс-капитан князь Лопухин, двадцати пяти лет, командир роты в батальоне Сивухи, тоже раненный в грудь, коллежский секретарь фон Клюге и прапорщик Якименко, тоже присутствовали за столом. Здесь были и дамы, во главе с воспитательницей Верой Ильиничной. Не офицерский командный состав, по требованию этикета светского общества, за стол не приглашали.
Классная дама Вера Ильинична, узнав, что подполковник Розенштраух вдовец, буквально денно и нощно проявляла о нем заботу. Она даже похудела и помолодела, не смотря на утомлённость постоянная улыбка не сходила с её лица. Наш бедный подполковник наконец встав на ноги, осознал что буквально не может шагу ступить, без своей хранительницы. И то сказать, что он после ранения ещё был слишком слаб для самостоятельных движений. У Розенштрауха была раздроблена ключица, и поэтому Вера Ильинична даже теперь за столом, резала мясо ему в тарелке.
По скучающему лицу князя было видно что красавица Хвощинская ему надоела, и теперь он её игнорировал, тем самым приводя красавицу в уныние, заставляя страдать, хоть та пыталась это скрывать. Влюблённый в Хващинскую прапорщик, пытался утешить её оскорблённое самолюбие. За ней, пытался приволокнуться и капитан Сивуха, до сих пор считавшийся лучим бретёром в полку. Про него говорили, что он убил на дуэли трёх человек, причём не разу не был уличён в этом. Владимирский на правах коменданта, сидел между фон Клюге и отцом Николаем, стараясь почивать своего духовного гостя:
– Батюшка, возьмите телятины, очень уж мясо хорошо потушено.
– Спаси Бог вас любезный.
– Батюшка не угодно ль вина?
– Хорошое вино, не откажусь от стоканчика. – Окал поп.
– Отец Николай, разве церковь поощряет вино питие священникам? – Больше для того, что бы уязвить попа, скучал капитан Сивуха.
– Истинно так. Но разве Сам Спаситель, по просьбе Своей Матери Пресвятой Богородицы, не превратил воду в вино, будучи на свадьбе. Все полезно человеку, ежели он употребляет всего в меру.
– А где она, та мера? – Спросил доктор: – Казалось бы, я много не ем, но вот слаб, люблю что-нибудь изысканного.
– Сее есть, гортанобесее. Сам грешен, прости меня Господи. – И отец Николай перекрестился, сделав страдальческое лицо, под общие смешки обедающих: – Однако, Господь научил нас воздержанию, постясь сорок дней и молясь до кровавого пота. Тем самым вразумляя Апостолов, о благостном воздействии на нашу душу и тело, молитвы и поста. Слава Тебе Боже Наш, слава Тебе! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу! – Отец Николай стал крестить себя крестным знаменем, а затем обратился к Сивухе: – Вот вы господин капитан, хоть и не исповедовались, а все таки я ведаю что вы курите. А сее есть угождение своему чреву любезному. А коли мы на войне, и Господь призовёт вас к Себе, где вы там табаком разживётесь? Так и будете страдать вечно не обретя оного.
– Не велика беда страдать без курения, гораздо несносней выслушивать скучные нравоучения. – Ответил капитан Сивуха, откладывая нож с вилкой и доставая сигарету.
– Чада мои, ах если бы у нас всех лишь один грех нашёлся. Заглянем в себя повнимательнее, и ужаснёмся количеству страстей, управляющими нами.
