– Жизель, – вздыхаю я, беря на руки пушистый белоснежный комок шерсти, – тебя что, забыли покормить? Налью-ка тебе молока, я всё равно его терпеть не могу.
Звонок в дверь. Когда я выбираюсь из-за стола и выхожу из столовой, становлюсь перед входной дверью и заглядываю в узкое, вертикальное в пол, боковое окно. Странно, никого.
Отворяю и, растерянно уставившись на корзинку со сладостями, что одиноко стоит под дверью, замираю. Выглядываю и торопливо осматриваю улицу в поисках того, кто мог бы здесь оставить этот чудесный подарок. Никого подозрительного.
Разочарованно вздохнув, цепляю пальцами плетистую деревянную ручку и заношу ароматные сладости в дом.
Вернувшись к столу и легким пасом руки отправив по воздуху лишние блюда на кухню, освобождаю участок поверхности стола и наконец ставлю свою ношу. Стягиваю бант и шуршащую прозрачную упаковку.
Маффины с черникой и коробка дорогих шоколадных конфет. А еще открытка, на обратной стороне которой черные буквы сложены в знакомый почерк. Логан.
В груди что-то медленно раскалывается и расходится по швам. В горле застревает сухой ком, и я тяжело сглатываю.
"С днем рождения, любимая. Я прекрасно знаю, что другого подарка ты бы от меня точно не приняла, поэтому решил преподнести тебе твои любимые маффины. С черникой, как ты любишь. И те самые конфеты, что мы ели вдвоем на крыше моего дома, помнишь? Мы тогда слопали три коробки, и потом твои губы были со вкусом шоколада. Это был самый сладкий поцелуй в моей жизни. Знаешь, та ночь навсегда осталась в моей памяти. Скажи, а ты… ты помнишь? Прошу, помни, пожалуйста. Я не вынесу, если ты забудешь НАШЕ ВРЕМЯ. Прости меня, я виноват. Но я люблю тебя. Встретимся завтра вечером в семь в кафе "Duc de Lorraine"? Я буду ждать тебя там столько, сколько потребуется. Пожалуйста, приходи. Люблю. Логан."
Больше не в силах сдерживаться, тяжело падаю на стул и начинаю безнадежно рыдать, прижимая дрожащими пальцами открытку к лицу. Скрючившись от боли и припав к коленям. Пополам согнувшись от разрыва сердца. От колючего холода в груди. От пожара, что беспощадно плавит мои внутренности своими болезненно-жгучими языками пламени.
– Что случилось, милая? – с волнением спрашивает мама, подбежав ко мне.
– Я не могу больше! – Я поднимаю на нее свое зареванное лицо. – Я так устала чувствовать это разочарование и пустоту в груди. Больше не могу. Не могу, – шепчу я, судорожно цепляясь о мамину блузку. – Мама, мне очень больно.
– Что? Что случилось? Габриэль, нашей дочери плохо! Живо неси успокоительного и готовь ванну!
Глава 5. Портал в Академию
Бледная лицом, чуть грустная, но вполне себе симпатичная брюнетка, чьи глаза излучают свет сапфира, а роскошные густые волосы безупречными волнами спадают за спиной, – отражается в стоящем передо мной зеркале в полный рост и задумчиво накручивает на палец одну единственную розовую прядь за ухом.
– Мам, я устала закрашивать эту розовую прядь, – обернувшись к ней, говорю я, и она, встав позади меня, сжимает мои плечи своими теплыми материнскими руками, улыбается моему отражению, ласково поправляет волосы.
– И не надо. Сейчас так даже модно. Пусть все думают, что ты любишь немножко экспериментировать с волосами. И любишь розовый цвет.
– Я люблю черный цвет и синий. Розовый терплю, потому что выбора у меня нет. Вот как тебе удается маскировать свой цвет волос так легко? Почему я этого не умею?
