Русская повесть - страница 19

Мы болели за свою эскадрилью, радовались ее успехам и все делали, чтобы они были. У нас было как бы негласное соревнование со второй эскадрильей, которой командовал майор Мартиненко. Это был человек небольшого роста, средней комплекции, необщительный и недоступный для офицеров и солдат. Он почти всегда ходил с орденом Красного Знамени на груди, подчеркивая этим свое превосходство. И хотя у него были все летчики штурмовиками, а у нас переученными бомбардировщиками, наша эскадрилья быстрее стала летать строем и всегда показывала результаты стрельб выше, чем вторая. Он, наверное, не знал, что наши офицеры, все до единого, участвовали в войне. К сожалению, у нас не было такого грозного оружия, как самолет-штурмовик. Но тем не менее подавляющее большинство из нас имели на груди медали «За храбрость» и ордена Партизанской звезды. А майор Цекич командовал партизанской бригадой и воевал с 1941 по 1945 годы, но он никак не напоминал о своих заслугах. А был прост и доступен как офицерам, так и солдатам.

Мы с Ниной пытались улучшить свои жилищные условия и еще раз сменили квартиру, перешли на этот раз в пристройку к дому, которая имела отдельный от хозяйки вход и площадь немного больше. Мы ждали ребенка, и нам хотелось иметь отдельное жилье. Но эта пристройка оказалась саманной. Печка была внутри помещения и использовалась как для отопления, так и для приготовления пищи. Переехали мы осеню, когда было еще тепло и сухо. Но с наступлением зимы мы поняли, что помещение было мало пригодно для жилья, и особенно с маленьким, которого мы ждали. Но что-либо менять уже было поздно.

Здесь мы проводили старый и встретили новый 1953 год, который принес нам много радости, – у нас 1 февраля родился сын. Не помню, как мы с Ниной вечером, уже в темноте, добирались до больницы в январскую стужу, но хорошо помню, как я ранним утром в мороз и холод подался туда же, чтобы узнать, как она. Когда я узнал, что родила сына, я от радости выскочил из больницы, побежал по заснеженной улице и стал кричать: «У меня сын родился!» Помню, как я их из больницы забирал и на санях домой вез. Привез я их в нашу саманную обитель, которую ничем нельзя было натопить, чтобы всю ночь было тепло. Приходилось и ночью вставать и подтапливать, под утро брать ребенка к себе в кровать, которая и для нас двоих была тесновата. Сына мы назвали Владиславом, не помню сейчас, почему так и кто был в этом инициатором.

Не дождавшись тепла, мы еще раз сменили жилье, но и оно не оказалось намного лучше. И только к осени мы нашли вполне приличную квартиру, то есть просторную, с деревянным полом комнату и общей с хозяйкою кухней. Правда, хозяйка дома была в разводе с мужем-пьяницей, который часто по ночам приходил, скандалил, бил ее и пугал детей. Пришлось мне выступить в их защиту, и набеги этого хулигана стали более редкими, а сам он стал вести себя гораздо спокойнее, за что хозяйка была мне очень благодарна. Она была тихая, спокойная, симпатичная и еще молодая женщина. В знак благодарности она стала относиться к нам еще лучше. Здесь мы прожили до конца нашего пребывания в этом городке.

После рождения сына мне кто-то из друзей сказал, что по случаю рождения ребенка дают три дня отпуска, что нужно идти и просить (раз положено, то должны дать) и что нужно написать рапорт и иди прямо к командиру полка. Я написал рапорт и пошел с ним, как мне посоветовали друзья, прямо в кабинет командира полка, доложил суть вопроса и подал ему рапорт. Он прочитал его и прямо тут же порвал, сопроводив словами: «В пи…у! Моя Мария Ивановна тоже рожала, но отпуска мне никто не давал». Я, как оплеванный, вышел из кабинета и подумал: может, надо мною друзья пошутили? Нет, клянутся всем на свете. Но я не стал разбираться, а еще раз понял, что, как у нас в народе говорят, «не в ту церковь попал, где Богу молятся»!