— Твой отец не в тюрьме? — ушла я от ответа как-то совсем уж по-пластунски.
— В тюрьме. Его осудили на двадцать четыре года, но через неделю он выходит на свободу. Я знал, что этот день когда-нибудь настанет, но так к нему морально и не подготовился. Пока был жив Джефф, мой дед по матери, я всегда летал к ним на Рождество. Когда же он умер, Мелоди брала бабку и прилетала сюда. Триша умерла три года назад, но Мелоди с семьей продолжала прилетать на Гавайи. Не ко мне, конечно. Они тут отдыхали сами по себе и приходили в Рождество к нам на обед. Это делает им честь, потому что видеть за столом Найла было довольно тяжело. Слишком много времени им пришлось провести в судах, решая мою участь. В этом году моя сестра заявила, что мы должны пригласить отца и вообще обязаны принять участие в его жизни. Я сказал своё твердое нет. Ноги его в моем доме не будет. Тогда Мелоди решила собрать всех в Аризоне и сообщила об этом Теду. Я сказал, что меня там не будет.
— А Найл? Он поедет к сыну?
— Он тоже отказался от приглашения. Но его Мелоди оставила в покое, а меня, как видишь, нет.
— А что говорит Найл? Не про своё, про твоё решение? — тут же уточнила я.
— Как всегда, не жалуйся и ничего не объясняй. Он говорит, что никто не смеет осуждать меня за мой выбор не знакомиться с отцом, но и я не имею права диктовать сестре, что делать. Но она-то диктует! Джулия!
Харт резко повернулся и схватил меня за плечи, снова не рассчитав силу, или эмоции в какой-то момент напрочь заменяют ему мозги.
— Как можно обнять человека, у которого руки в крови твоей матери? — тряс он меня за плечи, будто я прятала от него какой-то чудовищный ответ.
— А если он раскаялся? И Найл прав — он же не ушел от наказания, а отсидел за преступление, которое совершил. Не думаю, что ваши тюрьмы такой уж курорт, как нам вещают с экранов.
— Он? Раскаялся? Да никогда! — Харт глухо захохотал и замолчал чуть ли не на целую минуту. — Нет, он должен был умереть, потому что тогда в Калифорнии еще не было моратория на смертную казнь. Он низко выторговывал свою никчемную жизнь с армией адвокатов. Тед спрятал труп и, когда его все равно раскололи, сказал, что покажет место и даст Джеффу похоронить дочь только при условии, что у судьи не станут требовать приговорить его к смертной казни. И вообще если бы не я, он гулял бы сейчас на свободе…
— Ты? Младенец?
— Да, я проснулся в пустом доме и долго плакал. Сестра гостила тогда у бабушки, чтобы дать маме отдохнуть. Соседи, конечно, не обратили внимания на детский плач. Ну, свет горит, машина на месте. Тед избавился от трупа и вернулся ко мне, а на утро заявил жену в розыск. Соседка потом позвонила по объявлению в газете рассказать про детский плач. Только это была грязная журналистика. Они напечатали номер редактора, а не детектива. Собирали так свежие новости по делу, чтобы быть первыми, кто поставит на полосу кровь. Но соседка просекла обман и пошла в полицию. В итоге они сумели раскрутить его на признание… Все это гадко, противно. Не будь у него денег на адвокатов, решение суда было бы честным, и у меня хотя бы осталась сестра, а сейчас я совсем не уверен, что смогу общаться с Мелоди после всего этого… И я очень боюсь, что Тед попробует встретиться со мной… Ведь если бы не я…
Харт уже давно отпустил меня, и сейчас я сама тронула его плечо — осторожно, точно мы сидели на обрыве, и я боялась столкнуть его в пучину. Ну, да, фигурально выражаясь так и было — он готов сорваться и утонуть в океане собственных страхов. А имею ли я право судить его? Да никакого!
