— Тебе больно… — отпустила я наконец его пальцы. — Но только за себя. А представляешь, каково будет мне, когда придется влезть в шкуру каждого героя по очереди, и пропустить все это через себя? Уж лучше буду писать сказки… Хоть положительные эмоции в жизни будут…
Харт отвернулся и спустился на один камень к воде.
— Идешь? — протянул мне руку.
— Здесь скользко. И ночь.
— Ты даже одного бокала не выпила, — усмехнулся Харт. — Неужели ни одна твоя героиня ни разу не напивалась и не делала ничего опасного для ее сказочной жизни?
Я схватила его за руку и кивнула на ноги:
— А сандалии?
— Мы спустимся всего на пару камней. Так… Просто… Не знаю, зачем… Просто… Давай, поторопись. Через две минуты солнца уже не будет.
Рука сухая, горячая, сильная — только глаза выдают в Харте мальчишку-сироту, а ведь они зеркало души, как не крути. Эта рука рванула меня вниз, и я села. На один с Хартом камень. И только сейчас почувствовала, какой сильный ветер. До этого как-то не замечала, что он закидывает мне на лицо волосы. Харт закрутил их жгутом и отвел мне за спину, где и оставил руку — можно даже откинуться, будто в кресле. А впереди сверкающий шар и темная гладь океана. Минута прошла, и вторая прошла. Настала темнота. Харт будто включил внутренний секундомер, когда предупреждал меня о времени.
— Неужели ты могла подумать такое про Найла? — сказал он ни с того ни с сего.
— Более того, я еще и оправдания ему придумала.
— Серьезно?
Харт отпустил мои волосы, они тут же ударили мне в лицо и скрыли океан. Я не стала их убирать — естественная завеса от действительности. И через них видно, как Харт стиснул между расставленными для опоры коленями пальцы. Чтобы как-то его успокоить — зачем же еще! — я пересказала все свои мысли, относительно предполагаемой исповеди Найла.
— Похоже, ты действительно писательница…
— Ну… Писатели — это классики. А я скорее автор продаваемых текстов. Сказочных… И… Ну, фантазия есть у всех, я не уникум…
— Нафантазируй мне тогда причину, по которой мужчина может планомерно несколько минут бить женщину, от которой у него двое детей, головой о дверной косяк, при этом не желая ее убить.
— Что?
— Я тот же вопрос задал сестре. Ну… Есть желание записать Теда в положительные герои и жертву обстоятельств?
Я смотрела, как темные волны разбиваются о черные камни. Мысли в голове были такими же черными, и наши фигуры тоже…
19. Автор любит своих героев
— Харт, мне кажется, я не должна отвечать на твой вопрос, потому что… — Да потому что я не знаю ответа, а нести пургу непростительно, потому что: — Это не праздное любопытство с твоей стороны. Я не пишу детективы именно по причине, что не в состоянии оправдать никаких убийств. Несчастные случаи на морском берегу не в счет.
— А зачем оправдывать убийц?
Этот мистер Харт уже, кажется, просверлил пулевое отверстие у меня между глаз.
— Потому что автор любит всех своих героев. Даже отрицательных, которых читатели ненавидят… Ну, у меня не получится объяснить… Есть вопросы, на которые нет ответов…
И такие вопросы лучше не задавать незнакомой девушке!
— Я вот тоже не могу ответить на вопрос, который задает мне Мелоди, почему я ненавижу отца, которого не знал? Мне было всего четыре месяца, когда отец убил мать. Ей — шесть лет. Она говорит, что прекрасно помнит его, и что он очень ее любил.
Я могла бы сказать, что, скорее всего, так и было, но не была уверена, что это тот ответ, который сейчас ждет от меня маленький мальчик Харт. Маленькая девочка в моей душе, которую всего-то променяли на детей из другой семьи, приказывала молчать. Да и вообще подобные драмы не по моим куриным мозгам.
