– Сейчас у Лысого суд, – сказал адвокат, наконец-то прорвавшись ко мне. – Специально на одно время поставили. Справишься без меня?
Я безразлично кивнула.
Заседание объявили закрытым, в зале были только судья Яна Сергеевна – моя ровесница, помощница судьи, два пристава и несколько полицейских. Одного я узнала, это он забрался ко мне в квартиру через балкон. Про пытки рассказывать было некому. Я решила, что поговорю об этом с адвокатом.
– Подсудимая, встаньте! – прикрикнул на меня пристав, когда я опустилась от усталости на деревянную скамью.
– Есть ли у вас основания для отвода судьи? – спросила меня Яна Сергеевна.
– То есть?
– Вы мне доверяете?
– Я всей российской судебной системе не доверяю. Но у меня же нет вариантов. От вас всё равно ничего не зависит, вам уже спустили решения.
– Что вы хотите этим сказать?!
– Что вы ничего не решаете. За вас уже всё решили, а вы только озвучите приговор.
– Это ваше мнение, и вы можете держать его при себе!
– Могу держать, а могу и не держать, – вяло отозвалась я.
– Ещё одно слово – и это будет расценено как неуважение к суду.
– А за что вас уважать?
Ко мне подошёл пристав и предупредил, что я могу получить прямо сейчас пятнадцать суток. В довесок ко всему остальному. Я махнула рукой. Раньше я любила все эти пикировки с судьями, выставляла их потом в Facebook, собирая тысячи перепостов, и меня часто цитировали «Свобода» и «Росбалт». Но теперь в этом не было никакого смысла. Я оговорила своих друзей, но от пыток и бессонной ночи не чувствовала ничего, только страшно горели соски.
Я почти не слушала, что происходило в зале. А очнулась, когда судья ушла на перерыв. Я села, прикрыв глаза, и, уронив голову на грудь, уснула. Сидевший рядом полицейский со всей силы встряхнул меня, разбудив.
– Не спи, сука, – оскалился он.
Вернувшись, судья спешно зачитала приговор. Из её быстрого бормотания я различила только, что была в числе организаторов группы, планирующей участие в народных восстаниях, революционных действиях, в столкновении с представителями действующего в России режима. Меня обвинили по статье 205.4 УК, часть первая и часть вторая – организация террористического сообщества и участие в нём, и арестовали на месяц.
* * *
После суда меня сразу отправили в «Печатники», СИЗО № 6. Все, кто там бывал, называли его СИЗО № 666.
– Единственный бабий изолятор в Москве. Переполнен, как ад грешниками, – со знанием дела сказала мне женщина, которую везли вместе со мной. – Тебя за что?
У неё было одутловатое, потрескавшееся лицо, грязные спутанные волосы и большой мешок, набитый вещами, который она прижимала к себе.
– Ни за что. За политику.
– Ой-ё. Политика, скажешь тоже. Я как это слово слышу, так крещусь сразу, – и она действительно широко перекрестилась. – Ну, у нас всегда так, ни за что, это они любят, – она кивнула на полицейских, сидевших в кабине автозака.
– А вас за что? – спросила я без всякого интереса.
– Да меня всё время за дело, – засмеялась она, обнажив чёрные, гнилые зубы. – Жизнь-то она такая, сложная. Сука она, жизнь эта. Но в «трёх шестёрках» хорошо, кормят, крыша над головой. Много ли надо-то?
Мы какое-то время молчали.
– Я стукачка, – сказала я. – Они выбили из меня показания, заставили оговорить друзей.
Задрав одежду, я показала грудь. Женщина ничего не ответила, просто обняла меня и поцеловала в макушку. Меня вырвало на пол.
