– Серьезно?
– Ну, конечно! Если бы не мое болезненное состояние, я бы сразу все поняла. И как я сразу об этом не догадалась!
– Черт возьми, мадемуазель, да вы будете говорить или нет? – не выдержал полицейский.
Но собеседницу его грубость ни капельки не тронула, она была буквально ошеломлена своим открытием.
–– Речь идет о разных женщинах, – радостно провозгласила она.
– Пардон?
– Вы утверждаете, что миссис Бредли не умела кататься на лыжах? Так?
– Это утверждают все, кто с ней общался.
– Ну вот. А женщина, которую видела я, каталась превосходно. Я еще тогда отметила, как лихо она подкатила к своему кавалеру, каким профессиональным жестом отстегнула лыжи и воткнула их в снег. Кроме того, она скакала словно пятнадцатилетняя барышня из группы поддержки – сорокалетней секретарше без опыта такое вряд ли по силам. Понимаете?
Инспектор буравил конопатое лицо недоверчивым взглядом.
– Не пойму, к чему вы клоните?
«Какая бестолковая полиция в этой Франции», – раздраженно подумала Даша.
И принялась терпеливо разъяснять.
– Та женщина, которую я видела, и миссис Бредли не одно и то же лицо. Это две совершенно разные женщины. Просто на обеих был желтый комбинезон и обе упали. К сожалению, одной из них это стоило жизни. Теперь я свободна?
Сделав «пуф» сквозь черные усы, инспектор откинулся на спинку кресла.
– Что? – забеспокоилась Даша, уже решившая, что все самое неприятное позади. – Вы и сейчас сомневаетесь?
– В этом суть моей профессии, мадемуазель, – сдержанно ответил полицейский. – И начнем с того, что никакого желтого комбинезона не было.
– Как это не было? А что же тогда было?
– На миссис Бредли была куртка и брюки. Обыкновенные, из дешевого магазина, и совершенно не предназначенные для горнолыжного спорта.
– Ну, допустим, – Даша сделала в воздухе неопределенный жест. – Но на той, другой, которую я видела, могу поклясться, что на ней был именно комбинезон.
– Мы опросили всех гостей, и мужчин и женщин, но никто из них не имеет желтого, лимонного или хотя бы оранжевого комбинезона. И, главное, никто не ссорился с высоким мужчиной и не падал с холма, на который вы указали. Можете назвать мне причину, по которой столь невинный факт следовало бы скрывать?
Взяв бокал, Даша принялась задумчиво раскручивать вино. Янтарная жидкость скользила по вогнутому стеклу, оставляя маслянистый след. Инспектор терпеливо ждал.
– Возможно, дело в том, что вы плохо знаете женщин, инспектор. – Даша заставила себя твердо взглянуть собеседнику в глаза. В конце концов, кто он такой, чтобы обвинять ее во вранье?
– Вот как? – набриолиненные усы чуть приподнялись.
– Да. Какая дама захочет признаться, что ее бросили в переносном и буквальном смыслах этого слова?
– Не знаю, что это за тайна такая, но что делать с комбинезоном, которого нет?
– Понятия не имею! Вы и выясняйте. А я рассказала все, что могла. Я не знаю кто были эти люди, чем они там занимались, какие между ними отношения, но одно и я, и вы знаем точно – я эту женщину убить не могла. Вся гостиница этому свидетели.
– Хорошо. – Инспектор вздохнул. – Допустим, я приму вашу версию, но примет ли ее мое начальство? У нас наверху такие бюрократы, они далеки от практики, настоящей жизни, поэтому цепляются к каждой закорючке. Вот если бы вашу теорию подкрепить какими-нибудь фактами…
Даша сделала глоток. Ну и зачем он ей об этом рассказывает?.. Что, во Франции все полицейские так словоохотливы и открыты гражданам? Вряд ли. Она резко вскинула голову, словно намереваясь поймать того врасплох. Но инспектор, казалось, только того и ждал – он тут же растянул губы в улыбке и ласково сморгнул. Где-то она видела точно такое же выражение.
