– Я найду Вилла, он принесёт одежду, – бросила через плечо. – Жди здесь.
– А если не буду?
– Тогда ты будешь очень нелепо смотреться в лесу, голый и в кандалах, – фыркнула я и зашагала вперёд. Из-за спины раздался сдавленный смешок. И я тоже позволила себе улыбнуться.
Впрочем, уже через минуту улыбку сбил выскочивший навстречу Вилл.
– Робин, пленник, он…
– Всё в порядке, он у пруда, – успокоила задыхающегося целителя. – Найди ему что-нибудь из одежды и веди в лагерь.
– Прости, он просто… Я думал, он без сознания.
В принципе, неудивительно. То, в каком виде мы нашли пленника… Я тоже думала, что он без сознания. И была уверена, что он пробудет без сознания ещё как минимум несколько дней. А он вон каким живучим оказался.
– Это что? – кивнула я на зажатый в руке лекаря саквояж.
– Это… Инструменты. Чтобы браслеты с него снять. И ошейник.
Я задумчиво кивнула.
– Хорошо. Кандалы из простого железа, передашь кузнецу. А пленника веди в лагерь.
Коротко кивнув, Вилл умчался в сторону пруда. Про одежду он, разумеется, уже забыл.
Покачав головой, я направилась к поляне. Ветер трепал распущенные волосы. А деревья качались в такт. В груди росло странное предчувствие, плавно переходящее в уверенность.
Скоро, очень скоро всё изменится.
Джон
– Знакомься, малыш Джон, это твой новый лучший друг.
Меня втаскивают в промозглое помещение. Вонь стоит как в сортире. Но, кажется, никого это здесь не беспокоит. Да и меня тоже. Есть много более волнующих вещей.
Голова откидывается назад, и я морщусь от резкой боли в затылке. Звон цепей. Обруч на шее крепят к стене, а кандалы – к кольцу в полу. Гремят тяжёлые ботинки. Слышится скрип двери, скрежет засова и грохот удаляющихся шагов.
Я отключаюсь.
Прихожу в себя, когда небо в крохотном окошке под потолком светлеет. Превозмогая тяжесть цепей, поднимаю руку, чтобы протереть глаза. Воняет здесь всё так же. Зато теперь, при скудном освещении, я наконец могу разглядеть товарища. Он сидит у дальней стены и не отрываясь смотрит на меня.
Впрочем, дальней эту стену назвать можно только обладая львиной долей оптимизма. Я вполне могу до неё достать, просто вытянув ноги. Так что, да, мы сидим почти вплотную.
– Ну здравствуй, Малыш Джон, – иронично хмыкает незнакомец. Внешне он похож на бараний рог. Серая кожа туго обтягивает кости, отчего неестественно узкие ладони, свисающие между колен, выглядят ещё у́же. На лице сильнее всего выделяется нос – длинный и крючковатый. Как у какой-то хищной птицы.
Осознав, что слишком долго смотрю на соседа, отвожу взгляд. Но он тут же возвращается обратно: смотреть здесь больше не на что.
– Просто Джон, – возражаю хрипло.
– Да ладно, фамилии не выбирают, – криво усмехается он. – Я вот Хельценберг. Йорик Хельценберг. То ещё имечко, да?
Я усмехаюсь. Смешно. И имя, и то, что Йорик решил, будто Малыш – это фамилия. А впрочем, почему бы и нет. Вряд ли я теперь смогу открыто пользоваться своим родовым именем.
– За что сидишь? – интересуется он после недолгого молчания.
– За убийство, – скалюсь я.
– О… заслужил, стало быть?
– Он был сволочью.
И был, и есть. И, к сожалению, будет. Увы, мне не повезло…
– А меня за магию, – прерывает мои мысли Йорик. – Колдовал без лицензии, представляешь?
Он кривится и сплёвывает на пол. Я брезгливо слежу за плевком.
Потомок фэйри, значит. Магию этих грязнокровок ограничивает храм. Лицензии получают единицы. Мне она никогда не требовалась, разумеется. Но я и не совсем фэйри.
