– Что, учуял?
– Н-н-нет…
– Не ври. Стой где стоишь.
Они сели в свою машину и стали совещаться. Форточки были открыты. Афлюн чутким ухом музыканта всё расслышал.
– Настучит в полицию.
– И что сейчас делать?
– Мочить.
– Зачем нам ещё одна мокруха?
– Заложит.
– Не заложит. Я его знаю. Это Афлюн Хатран, ритмовик.
– И что?
– Отпустим. Только пусть поклянётся родительскими яйцами.
Они вышли.
– Ну, давай, клянись, что не выдашь.
– Клянусь яйцами моего отца… – уныло затянул Афлюн.
Произнеся обязательство, он поднял голову. Опасные парни, больше не глядя на него, хлопнули дверцами и умчались.
Приключение за приключением… Не к добру.
* * *
Артур и Ярослав в этот день работали у художников. Художники и музыканты располагались в разных крыльях Дворца и ходили в разные подъезды, хотя внутри всё здание объединял общий коридор. Дворец Ярославу нравился. Он подозревал, что здешние накописты давно отобрали бы его себе под офисы – но здание принадлежало семье правителя.
Нетрудно было понять, что музыканты живут лучше художников. Возле их крыльца стояло раза в три больше автомашин.
Инна пошла к музыкантам. Встретиться вечером договорились у корабля.
На современной Иоланте не существовало живописи. Старинные цветные картины чудом спаслись от уничтожения, но были свалены – заштабелированы – в запасниках. Брат Афлюна художник Кимон и его друзья всеми правдами и неправдами добыли ключи от подвалов Дворца… Ярослава восхитили пейзажи Иоланты – планета и без того была, как говорил Артур, красавица, а художники это ещё подчеркнули. Артура больше привлекали изображения людей.
– Какая экспрессия, Слава! – говорил он, глядя на портрет какого-нибудь военачальника или владетельной дамы. – Смотри, сколько силы во взгляде! Честное слово, больше уважать начинаю…
– Действительно, – соглашался штурман. – У нынешних-то с экспрессией – не Бог весть.
– Человечество собралось умирать…
На улице стояла сухая жара. Эпсилон Индейца, по-местному – Альзан, добросовестно разогревал свою вторую планету. Атмис получала много тепла.
Отовсюду доносилось тихое потрескивание – в сухой траве от жары лопались коробочки, высыпая семена. Артур и Ярослав не спеша подошли к кораблю. Опустились в траву, прислонились к посадочной опоре. Артур тут же отодвинулся.
– Горячая! Накалилась.
– Пошли в тень.
Штурман опять прислонился к опоре. Пилот повалился в траву, забросил руки за голову.
– Хорошо…
В чистом бирюзовом небе плыли две хищные птицы.
– Парой идут, как истребители, – отметил Ярослав. И тут же хватанул траву рядом с собой:
– Ага, попался…
– Ну-ка, что за зверь?
– Вроде жука.
– Франт, франт… И шесть ног, как у наших.
Насекомое со страшной силой выдиралось из пальцев.
– Хитин, – сказал Ярослав. – Или нечто похожее.
– Изотоп хитина.
– Изомер.
– Ладно, Слава, отпусти. Куснёт, выведет из строя. Как будем без третьего штурмана?
Ярослав разжал пальцы.
– Эх, банки нет.
– Ничего, биологи ещё наловят… Что-то Инна не идёт.
Они повернулись к Дворцу.
– Подождём… Увлеклась. У них тамтамы ещё те. Услышишь – и запляшешь.
– Не очень-то они пляшут… – проворчал Артур и встал. Прошёлся туда-сюда. – Сходить, что ли, посмотреть?
– Погоди, – сказал Ярослав. Ему передалась тревога командира. Он вынул пеленгатор. Красная точка горела совсем не в той стороне круга, с которой стоял Дворец.
Артур склонился над прибором.
– Ну-ка, расстояние…
– Ого! Сто семьдесят четыре километра… Вот, сто семьдесят пять!
