– В приюте за отхожей ямой проклюнулись, – скромно
поведал он. – Вот несчастной сиротиночке компенсация и вышла за страдания. Ты
уж меня, тётенька Уна, не обижай, ладно? Я халосый.
Закатив глаза, я только покачала головой. Свалилось же
недоразумение… За что вот только? Не за извозчика же, в самом деле. А за доступ
к непростому дому мне ещё и завтра ответка прилетит.
– Ладно, спать иди, – смягчилась я. – Утро вечера мудренее.
Если ползающую тварь с щётками под кроватью увидишь – не ори. Горничная это
такая. Горничный, точнее. Да и вообще…
– А мне, тётенька ведьма, с тобой вообще ничего не
страшно, – он вдруг порывисто подбежал и обнял меня тонкими ручонками. – Я ж
тебя почти люблю уже. А ты когда меня усыновишь? Завтра?
– Брысь, ушлёпок, – неуверенно сказала я, а голос
отчего-то дрогнул.
Кровать была мягкая, сон сладкий, но на самом
интересном моменте его всё же прервал тоненький крик. Я подскочила.
– Э! Ты чего? Кто напугал? – затормошила я
перепуганного мальца, прибежав в его спальню в одной сорочке. И угрожающе заорала.
– Фрэнки!.. Я кому сказала Генриетту запереть, чтобы по ночам не шастала!
Белёсый силуэт дворецкого тут же материализовался у
изголовья.
– Это не я, – отчаянно залепетал он мою собственную любимую
отговорку.
– Кошмар приснился, – очень серьёзно сказал мальчонка,
сев на кровати. – Не ругайся на дяденьку Фрэнки, Уна. Это правда не он.
– Да вы меня все в могилу сведёте…
Я поднялась с кровати, намереваясь отправиться обратно
и досыпать дальше свой сладкий сон со скуластым поганцем из заброшки. Он в нём как
раз запустил пятерню в мои волосы, притягивая к себе…
Да господи ты боже! Поганец?!..
И это недоумертвие туда же! Да когда же меня все оставят
в покое?!.. Но мелкий вдруг неожиданно вцепился ледяными пальцами в мой локоть.
– Уна, пожалуйста… Побудь со мной ещё немного.
В его глазёнках был настоящий страх. Или боль. Но
точно никакого притворства. Да чтоб тебя, сиротиночка… Я прижала его головёнку к
груди, убаюкивая. Малец постепенно расслабился, перестал дрожать. И сам обнял
холодными ручонками. Незаметно я заснула там же.
А утром прилетел счёт за дом.
– Тётенька Уна! Я тебе завтрак принёс! – плюхнулся на
кровать мальчонка. – Только я сам готовил, а то тётенька убоище трупный яд
занести может. Как её вообще в кухарки взяли?.. Или она сначала живая была, а
потом померла, а контракт теперь закрыть некому, раз сама хозяев сожрала?
– Не дави на живот, паршивец, – сквозь зубы процедила
я. Очень хотелось по нужде.
– Я сам на рынок сбегал! – хвастался Теодор. Нет, ну назвал
же кто-то… – Во, глянь, тут и кофе, и хлебушек свежий, и колбаска… Или водички
хочешь? Винишка-то ты перед сном хряпнула знатно, мне тётенька убоище пустую бутылку
показывала…
– Малец, свали, – деревянным голосом попросила я. – И
разыщи Генриетту. Это такая… ну… девочка… Под потолком в какой-нибудь тёмной комнате
прячется. Мохнатая вся. С шестью лапами.
– Тётенька Уна… – озабоченно спросил мальчик. – А
почему у тебя глаза не двигаются? А только губы?
– Выпорю, – жалобно простонала я. В уборную хотелось всё
сильнее. – Малец, уйди. Сейчас же.
– А тебе удобно так лежать вообще? – усомнился Теддичек.
– Рука не затечёт? Чем пороть-то будешь? Давай-ка я тебя подвину…
– Да свали ты уже! – со всхлипом прорвалось моё бессилие.
– Огогошеньки… – округлил глаза малец. – Тётенька ведьма…
Ты чего это… Пошевелиться, что ли, не можешь? Вообще вся затекла? Так это не я!
Я лёгкий, я не мог тебе ничего отдавить! И вообще – ты сама тут спать осталась!
Вот так схватила в охапочку и как давай храпеть!
