Вячка продолжал показывать брату свои стихи и однажды, наконец, услышал критику, такую, что заставило вячку все в мире увидеть другими глазами.
Это было стихотворение довольно сумбурное, но поставившее важные вопросы о цели жизни и где найти счастье, но не ответившее ни на тот, ни на другой вопрос:
КУДА?
Кто знает, куда нужно людям идти,
Какую дорогу избрать?
На этом заманчивом кратком пути,
Куда бы хотелось бежать,
– Остроги, да ужасы ссылки сибирской,
На том – плен тяжелого рабства!
И кто же пойдет той дорогою склизкой!
Иль примет печать окаянства?
Приходят, уходят тысячи нас,
Жаждущих лучшего в жизни,
Но видят лишь жадную пасть без прикрас
И бесконечные тризны!
Куда же идти? Указал бы ты бог!
Что ждать нам от этого века?
И есть ли на свете та из дорог,
Что к счастью ведет человека?
«Правильный ты вопрос поставил, братишка! Каждый бы ставил перед собой этот вопрос, давно человечество нашло бы правильный путь. Ты вот не сумел ответить на интересующий тебя вопрос. Но ты еще молод и неопытен, поэтому ты спрашиваешь бога. Бог не поможет, люди сами дошли до правильного ответа вопреки богу и против его воли. Революция – вот к чему человечество должно стремиться. Революция ниспровергнет рабство людей, их зависимость от царей и богачей, от бога и святых. Подумай над этим. И когда поймешь и согласишься, тогда я тебе расскажу больше» – так говорил Вячке брат и добавил:
«Стихотворение это никому не показывай, а то попадешь, куда Макар телят не гонял, а лучше изорви или брось в печку».
Вячка сделал свои выводы, но не сразу они были правильные.
Мучительно было думать, что надо идти против бога. Вячка не знал о тесной связи между богом и царем, богом и богачом и, если он давно был настроен против царя, то бог жил в нем, и в это время наиболее сильно владел им, временами он доходил до мистицизма, искренней веры в загробную жизнь.
Он регулярно ходил в церковь и отдавался там какому-то самосозерцанию. Его наиболее привлекала домашняя архиерейская церковь, куда любил ходить ко всенощной (вечернее богослужение), с ее монашеской негромкой службой, полумраком и какой-то таинственностью.
Отношения с братом оставались хорошими, но Вячка в этот период не верил брату, считал, что он заблуждается.
И брат не знал, что Вячка часто ходит в церковь, не знал о его религиозности.
Как-то брат позвал Вячку к обедне в кафедральный собор, в которой находилась кафедра высшего служителя церкви, архиерея. Вячка удивился:
«Ты же против бога, зачем тебе в церковь?» – недоуменно спросил он.
«Так надо», ответил Вячке брат.
Они неоднократно ходили вместе в собор, но только днем, к обедне. Вячка замечал, что брат крестится и на колени становится в нужных местах богослужения, не выделяясь от других, напротив, рьянее других, и свечи ставил, и колени утруждал.
Вера в бога поддерживалась в Вячке его другом Соней. Она была фанатично религиозна и умело разжигала эту религиозность в душе Вячки Койранского.
Переписка с Соней, прерванная после отъезда Вячки из К., восстановилась, при этом Соня писала на адрес брата. Из переписки Вячка узнал, что с будущего учебного года Соня и Галя будут учиться в Варшаве, на Высших Женских Курсах, представлявший своеобразный женский унивкрситет. В мужской университет женщин тогда не принимали. Перспектива жить с Соней в одном городе, часто видеться с ней, была очень отрадна. И Вячка радовался, что так хорошо складываются обстоятельства.
