Сад и весна. История четырех дервишей - страница 6

Рассуждения визиря воодушевили Азадбахта.

– Хорошо! – сказал он. – Все, что ты говоришь, превосходно. Так и попробуем сделать. А там пусть будет по воле Аллаха. – И, обретя утешение в этом, он спросил у визиря, что делают остальные эмиры и дабиры[16] и чем они озабочены.

– Все столпы государства, – почтительно ответствовал тот, – молят бога о благополучии владыки мира. Они встревожены заботой о вас. Если вы позволите им лицезреть благословенную красоту вашу, то все успокоятся. А сейчас они ожидают в общей приемной.

– Да будет воля Аллаха! – повелел тогда падишах. – Завтра устрою общий прием. Скажи всем, чтоб явились.

Обрадованный таким обещанием, Хирадманд воздел обе руки и воскликнул:

– Да не поколеблются трон и венец падишаха, пока существуют небо и земля!

И, довольный, с поклоном вышел и передал радостную весть эмирам. Все, ликуя, разошлись по домам. Город охватило веселье. Народ был в восторге от того, что падишах устроит завтра всеобщий прием.

Наутро собрались должностные лица, низшие и высшие, и сановники, малые и большие. Расположившись по рангу, они ожидали шахского выхода. Когда же день вступил в свои права, поднялись занавеси, и на трон взошел падишах. Загремели литавры. Все склонились, приветствуя государя, и пожелали ему благоденствия. Всяк получил награду по своим заслугам и положению, и на сердце у каждого стало легко и спокойно. В полдень падишах поднялся, проследовал во внутренние покои и, вкусив от изысканных блюд, удалился отдохнуть в опочивальню. С того дня он так и взял в обычай: по утрам устраивать общий прием, а после полудня обращаться к Корану, читать молитвы и восхваления и, взывая к милости бога, просить об исполнении своего желанья.

Однажды он прочитал, что если человеком овладеют неотвязная тоска и забота, от которой он не в силах найти избавление, то ему следует положиться на волю судьбы. Пусть он обратится лицом к какому-нибудь кладбищу, с молитвою вознесет хвалу пророку и, памятуя о своем ничтожестве, отрешится от мирской суеты. И заплачет тогда он от страха, и увидит могущество бога, и подумает он про себя: «Сколько было на этой земле до меня великих владык, но небеса в своем неумолимом вращении их всех обратили во прах. Есть изречение:

Теперь от них ничего не осталось, кроме горсточки праха. И лежат они в одиночестве, оставив все мирское богатство: дом и семью, друзей и слуг, слонов и коней – ничто им больше не нужно. Теперь никто и имени их не помянет. Да и загробные дела неизвестны: просто ли съели их черви, змеи, жуки, муравьи, или же участь их оказалась иная?» Взвесив все это в душе, он поймет, что весь мир только игра, представленье, и тогда бутон его сердца навсегда сохранит свою свежесть и никогда не увянет.

Когда падишах прочитал в книге этот совет, вспомнил он слова Хирадманда и увидел, что одно совпадает с другим. Очень захотелось ему попробовать, что же будет. «Но ехать верхом и со свитой, как надлежит падишахам, не стоит, – подумал он. – Лучше переоденусь и ночью пойду один на кладбище или в обитель к какому-нибудь отшельнику и пробуду там до утра. Может быть, с помощью божьих людей мне удастся достигнуть желаемого в этой жизни и получить искупление в будущей»