– Хорошо умели умирать, – сказал он.
Её потрясла жестокость его слов. В смятении она плотно закрыла глаза, чтобы удержать слёзы отчаяния и разочарования. «Слишком много всего произошло. Я к этому не готова. Я не готова к Скворцу, человеку, который согнулся под тяжестью собственной легенды, человеку, который, служа Империи, взошёл не на одну гору трупов».
«Мостожогов» почти не было видно последние три года. С тех пор, как началась осада, им приказали делать подкопы и минировать древние, массивные стены Крепи. Задание прямо из столицы, и это была либо злая шутка, либо результат чудовищного невежества: город стоял в ледниковой долине, где груды камней прикрывали расселины такой глубины, что даже маги Рваной Снасти едва могли почуять их дно. «Они три года провели под землёй. Когда они в последний раз видели солнце?»
Рваная Снасть вдруг словно окаменела.
– Сержант, – она открыла глаза, – ты был в своих тоннелях с самого утра?
Мучительное понимание пришло к ней, когда она увидела, как боль на миг исказила его лицо.
– В каких тоннелях? – тихо спросил он, а потом прошёл мимо неё.
Чародейка взяла его за руку. Сержант содрогнулся.
– Скворец, – прошептала она, – ты уже догадался. Про… про меня, про то, что случилось здесь, на холме, со всеми солдатами. – Она запнулась, но потом сказала: – Это наше общее поражение. Мне очень жаль.
Он отвёл глаза и отстранился.
– Не сто́ит, чародейка. – Сержант наконец встретился с ней взглядом. – Мы не можем позволить себе сожалеть.
Она смотрела, как Скворец подошёл к солдатам.
Голос молодой женщины зазвучал прямо за спиной у Рваной Снасти:
– Сегодня утром нас было четырнадцать сотен, чародейка.
Рваная Снасть обернулась. Вблизи было очевидно, что девушке никак не больше пятнадцати. Вот только её глаза, блестевшие тускло, как потёртый оникс, – они казались древними, словно все чувства в них давно обратились в прах.
– А теперь?
Девушка пожала плечами – почти беззаботно.
– Человек тридцать, может, тридцать пять. Четыре из пяти тоннелей обрушились. Мы были в пятом и смогли вырыть проход наружу. Скрипач и Вал возятся с другими, но думают, что остальных засыпало насмерть. Они пытались позвать кого-нибудь на помощь. – Холодная, знающая улыбка появилась на её грязном лице. – Но твой хозяин, Высший маг, остановил их.
– Тайшренн так сделал? Почему?
Девушка нахмурилась, словно была разочарована. Потом просто отошла прочь и снова принялась разглядывать город с вершины холма.
Рваная Снасть смотрела ей в спину. Девушка проронила последние слова так, будто ожидала совершенно определённой реакции. Сочувствия? В любом случае это промах. Тайшренн настраивает всех против себя. Хорошо. Штурм стал ужасной катастрофой, и вина за неё лежит целиком на плечах Высшего мага. Чародейка посмотрела на Крепь, а потом подняла глаза на затянутое дымом небо над городом.
Огромная, смутная тень, которая встречала её каждое утро эти три года, теперь исчезла. Рваная Снасть до сих пор не могла в это поверить вопреки тому, что видели её собственные глаза.
– Ты предупреждал нас, – прошептала она пустому небу, когда на неё нахлынули воспоминания о том утре. – Ты же предупреждал нас, не так ли?
Она спала с Калотом последние четыре месяца: маленькая радость, которая могла развеять скуку бесконечной осады. Так, по крайней мере, она сама себе объясняла их непрофессиональное поведение. На самом деле всё было серьёзнее, намного серьёзнее. Но честность к себе никогда не входила в число добродетелей Рваной Снасти.
