Один из юношей обернулся к нам и тут же рухнул на землю: черноволосый пнул его в колено.
А тролль хорош!
Старший из нападавших начал бешено размахивать ножом и наступать на тролля, а двое оставшихся почему-то решили схлестнуться с нами. Грибов объелись, что ли?
Один из этих дураков ткнул меня ножом, целясь в живот. Слишком медленно. Я поймал его за запястье, дёрнул на себя и впечатал кулаком в нос. Ну вот, уже третий сломанный нос! Противник постоял немного и кулем осел в грязь. Тулле тоже быстро разобрался со своим: вырвал оружие и оглушил.
Раздался вопль боли. Последний из нападавших, выронил нож и скорчился на земле, подвывая. Из согнутого предплечья торчала желтоватая кость.
– А ну прекратить! – раздался еще один окрик, сопровождаемый волной силы.
Мы с Тулле невольно вздрогнули, хоть и давление было не столь уж сильным – пятая или шестая руна навскидку. А вот чернявый грохнулся на задницу, да и поломанный перестал вопить, как раненая хуорка, и хлопнулся в обморок.
Хускарл был непростой, с вороном, знаком Рагнвальда, на плече. Он мазнул взглядом по нам, потом по поверженной троице, потом увидел «тролля» и скривился.
– Сварт, опять?
Чернявый неторопливо поднялся, пожал плечами:
– Не я первый начал.
– А эти кто? – кивнул хускарл на нас.
– Мимо проходили, а родственнички решили, что они со мной, и накинулись на них.
– Мы – ульверы, хирдманы Альрика Беззащитного. Вчера прибыли в Хандельсби, – отчитался Тулле.
– Они вас поранили? Повредили что-то? Оскорбили?
– Он же сказал: мы – ульверы! – удивился я.
– Ясно, – усмехнулся хускарл. – Сварт, ты бы не мельтешил перед ними лишний раз. Когда-нибудь убьешь ведь кого-нибудь.
– Лучше им это скажи, – буркнул Сварт.
Побитые парни под строгим взглядом конунгова воина забрали поломанного и ушли. Чернявый отряхнулся, поправил пояс, угрюмо глянул на нас из-под нависших бровей, и я вдруг понял, что он прожил не больше двадцати зим, но из-за заросшего волосами лица казался на десяток зим старше. Две руны. Плохонькая одежда, рукоять ножа перемотана истершейся полоской кожи. Ни плаща, ни шапки, ни крепких башмаков.
– Говоришь, это родственники были? – с любопытством спросил я.
– Сыновья братьев матери.
– А чего ты нож не вытащил? Они втроем не постеснялись.
– Я к оружию непривычный, – коротко ответил Сварт и отвернулся.
Видимо, он не привык еще и много говорить.
– Слушай, раз уж мы в одной драке побывали, может, выпьем вместе? Где тут можно перекусить?
– У меня нет денег.
– Угощаю!
Сварт, все еще недоверчиво поглядывая, отвел нас в ближайшую харчевню, где я попросил кувшин эля и чего-нибудь горячего на троих. Тулле не вмешивался. А я не хотел возвращаться к отцу. И не хотел идти к Альрику и выслушивать его нравоучения. Ходить же по городу мне уже порядком надоело. Разноцветных людей я так и не увидел, на нарядных женщин насмотрелся, а дома – они везде дома. Так что поговорить с новым знакомым показалось мне неплохой идеей. Пусть хёвдинг попереживает немного.
– С меня еда, с тебя рассказ, – улыбнулся я.
– Да чего говорить-то? – проглотив горячую кашу, пробормотал Сварт. – Я незаконный сын. Мать померла родами, а от кого понесла, так и не сказала. Вырастили меня ее братья. Вырастить вырастили, да особо не заботились. Как раб жил. Вместе с рабами. Даже на первую жертву ножа не дали, только сунули старую полудохлую козу. Совсем без благодати оставить меня не могли, люди бы осудили.
