Почта в Лесное и Берковичи приходила крайне нерегулярно. Она приходила один раз в две или три недели, и приезд ещё зависел от погоды. Дилижанс трясло, и план Давида почитать в дороге отпадал. От нечего делать юноша окунулся в воспоминания. Почему-то вспомнились его детские годы, когда он ходил в хедер. После занятий шёл к отцу в кузницу. Отец надевал на него брезентовый передник, специально сшитый для сына, и начинал учить кузнечному делу. Давид вспомнил, что вначале отец учил раздувать меха и подбрасывать угли, когда надо. Потом – как пользоваться разного типа щипцами в зависимости от вида и тяжести детали. Постепенно задания становились всё сложнее и интереснее. Отец был замечательным кузнецом и прекрасным преподавателем. Он учил Давида так, что тот полюбил эту довольно трудную профессию. При воспоминании обо всём этом у Давида появились слёзы. Ах, как рано ушли отец и мама! Они ведь действительно не могли жить друг без друга! После двух, а иногда трёх часов учёбы отец отправлял Давида домой – выполнять школьные домашние задания. Давид был исключительно способным, просто талантливым мальчиком. Он быстро справлялся со своими уроками, а затем брал книгу и усаживался во дворе в тени огромного старого дуба. Но его намерения очень часто не осуществлялись, так как именно в этот момент его подстерегала Рахель, которой тогда было около трёх лет. В этом возрасте она так говорила, что все, кто её слушал, заходились от смеха. Она не могла выговорить несколько букв. Вместо буквы А она произносила Я, вместо Ч – Ц, вместо Р – Л. Она хватала его за руки и говорила:
– Иди уци миня пявять! – и тащила его к пруду, который был рядом. Она снимала трусики и заходила в воду.
Поворачиваясь к нему, она спрашивала:
– Пациму ти ни снимяись тлусики?
Он отвечал, что взрослые не снимают трусики. В ответ:
– Ти ни взлосли.
– А кто же я?
– Ти исцо мялцик.
Давид заходился от смеха, но возразить её железной детской логике не мог. Прошло ещё два с лишним года, и она перестала снимать трусики, но продолжала задавать такие вопросы, что у него подчас (да и не только у него) от смеха болел живот. Они очень весело проводили время, и он действительно научил её плавать.
Давид отъехал всего несколько километров от Лесного и почувствовал, что уже скучает, что ему не хватает Рахели, его бабушки, его памятников. Он чувствовал, что это местечко – часть его самого, что оно в его сердце. Он покинул его первый раз в своей жизни, и ему было не по себе. Давид родился в Берковичах, что в десяти километрах от Лесного, и тоже со всех сторон окружённых лесом. Фактически он вырос в лесу, но сейчас, на этой дороге, он как бы впервые увидел лес – увидел совсем другими глазами.
Его Величество Лес. Лес полный жизни. Лес могучий, грозный и страшный в своём гневе. Лес такой древний и мудрый. Лес добрый, ласковый и нежный к тем, кто его любит. Лес со всеми изумительными, неповторимыми и прекрасными звуками, которые может издавать только натуральная природа. Лес, который спасёт жизнь его односельчан, спасёт жизнь его Рахели, его бабушке и дедушке и ему. Лес, который в недалёком будущем, в самые тяжёлые времена даст им приют, обогреет и накормит. Лес, который защитит их от европейских людоедов двадцатого века. Лес, который даст им всё и сделает всё, чтобы они и их дети выжили. Лес – создание Творца, которое заслуживает человеческой любви, заботы и ухода. Они – жители Лесного и Берковичей – любили свой лес. Он защищал их от внешнего жестокого и сурового мира. Они не спилили ни одного здорового дерева для строительства и отапливания своих домов. Они уважали свой лес, и он платил им тем же. В лесу была своя жизнь, которая бурлила и кипела. Каждую минуту в этом лесу что-то рождалось и что-то умирало. Там никто не богател на несчастье другого и не наживался за счёт чьей-то жизни. Там шла натуральная борьба за выживание, за существование, и лес ко всем своим обитателям относился одинаково. Там шла такая жизнь, какая была задумана Творцом.
