Волк был каким-то жалким и побитым,
И гнев угас, мы бросили его
На римлян-христиан… Античный Рим
Они потом на камни разобрали
Под церкви, пантеоны разорив
Богов, и нам всё это приписали,
Присвоили деяниям своим
Славян-венедов имя племенное,
В стенах церквей, запомнивших иное,
И по сей день людей пугают им.
Мы, варвары, что в Рим пришли тогда,
К языческим Богам терпимы были,
Их статуй не крушили никогда
И красоту творенья рук ценили.
Мы, готы и вандалы, взяли лишь
Свою добычу без огня и крови,
Богов и римлян не лишали крова,
А слёзы лишь по золоту лились…
Как странно всё случается порой:
Был Ганнибал, потомок финикийцев,
Гиперборейских выходцев, герой,
Рискнувший повести своих пунийцев
Повергнуть Рим, чтоб больше он не встал,
Что удалось свершить лишь нам, однако…
И мы сочли, конечно, добрым знаком
Осесть в краях, откуда Ганнибал.
Мы в Африку, в Испанию ушли,
Там процветали наши королевства,
Но, словно в мире нет иной земли,
Другим понадобилось то же место,
Что Ганнибала гений освятил,
Но гений этот нам не выиграл боя
Последнего, как Божество любое,
Как жертвы и движение светил…
Вандалы, иль венеды, не смогли
От Византии цепких рук укрыться
И в Африке, вдали родной земли,
И никому она там не приснится…
В Испании арабская волна
Накрыла визиготов, и бесследно
Исчез с лица земли народ последний,
Кто с Римом расквитаться смог сполна…
Мы развенчали Рим и он, как волк,
Беззубый, должен был уйти со сцены,
Но нас преследовать с тех пор стал рок —
Нам заплатить пришлось двойную цену,
Двумя народами – за оборотня лют
В ответ удар кровавый был волчицы,
Но память смыть напрасно будут тщиться
Последыши всей кровью, что прольют…
Потом для немцев древняя родня
Понадобилась, и сама волчица,
В которой злость и ненависть саднят,
Решила тут же с местью подключиться:
Мол, «варварство» и «вандализм» верней,
Правдивее у немцев приживутся,
И нам пришлось в могилах обернуться
В германцев и остаться без корней…
И вот, минули многие века,
Волчица – в бронзе, как «гонорис кауза»,
А память о венедах жжёт строка
О «вандализме» в словаре Брокгауза…
И ничего уже не изменить,
И Клио, историческая муза,
Сама не сбросит гнёт такого груза,
А чувствами её не убедить.
С волчицы изваяньями не всё
Так гладко, как считают, обстояло:
За что попала молния в её
Скульптуру, что на Форуме стояла?
Потом в музее за тотем сочли
Её этрусский, что веленьем Папы
Двух мальчиков, посаженных, где лапы,
В четырнадцатом веке получил.
Всё, как всегда: гонясь за стариной,
С тотемом истреблённого народа
Роднят убийцы предков, а иной
Волчицы не было такого рода.
Недавно стал известен вариант,
Что франки отливали тихой сапой
Модернизированный позже Папой
«Этрусский» изначальный экспонат…
Не всех, конечно, перебили нас,
Мы просто перестали быть собою,
С другими мы смешались, и не раз
Мелькнули в них знакомою чертою.
Вернулись в русов, бывших земляков,
По-новому приятным ощущеньем
Утраченного чувства единенья,
Как эхо, отразившись от веков.
О нас, какими были, стёрся след,
О том пеклись волчицы дух и время,
Не помнятся ни гот и ни венед,
Хоть поросль чудную даёт их семя.
Лишь журавли, поднявшись с мест родных,
По осени на юг летят над нами,
Лежащими в чужой земле веками,
И с неба слышим мы привет от них…
