Саги огненных птиц - страница 13

Ольгир старался бежать быстрее, но ноги его вязли, скользили. Он падал снова и снова, рассыпая оставшиеся за спиной стрелы, но не терял из виду своей добычи. Он и сам уж чувствовал себя загнанным, пойманным, но отчаянная злоба тащила его вперёд, будто он был привязан за верёвку к копытам сохатого коня. Ловкость и выносливость изменяли Ольгиру.

Но в тот момент, когда он уже был готов упасть и погибнуть, отдаться объятиям этого леса и Смерти, которые вдруг стали для него ликом одной и той же сущности, под башмаками пробилась яркая свежая трава. Её колкие, но упругие грани не мазались кровью, не оставляли на коже красных следов. Конский хвост перестал быть единственным источником льющегося в этот страх света. В прорехах листвы и игл появилось светлеющее небо, окрашенное хмурой желтизной долгого дня.

Ольгир в который раз упал, но тут же заставил себя подняться. Конь перешёл на рысь, также почувствовав уверенность в ногах. Он высоко и гордо вскинул голову, приветствуя блёклую луну, как старого друга. Под ногами его танцевали альвы. Ольгир, не ожидая от Белой Гривы такой прыти, чуть было не закричал ему вслед «Постой!», но клич остался тихим от слабости звуком на губах.

Никогда больше он не согласится идти напрямик через этот лес.

Не давая себе отдыху, Ольгир продолжал гнать себя вперёд, хоть ноги его заплетались и спотыкались.

Вскоре трава стала короче и жёстче – начинались пастбища, примыкавшие к селениям. А там недалеко и город Онаскан. Тут уж силы окончательно покинули Ольгира. Точно загнанная лошадь, он рухнул на траву и закашлялся глубоким и прерывистым дыханием. К глазам подступала темнота, но, моргая и жмурясь, Ольгир гнал её прочь.

Сохатый остановился. Обернулся, махнул хвостом, тонко заржал. Конь обошёл Ольгира по большой дуге, но постепенно стал сокращать расстояние, пока вплотную не приблизился к лежащему человеку. Его грязное лицо было обращено вверх, к светлому небу, глаза закрыты, а рот, напротив, открыт, и из него вырывалось быстрое хриплое дыхание. Белая Грива обнюхал Ольгира и, почувствовав запах крови и гнили, пугливо отпрянул. Рогами своими он случайно коснулся его груди, и Ольгир, закашлявшись, поднял голову и перевернулся на живот, намереваясь встать.

Конь зарысил прочь, но остановился неподалёку.

– Вот дрянь, – скрипнул зубами Ольгир. – Ты что, играешь со мной?!

Он с трудом сел, чувствуя дрожь во всём теле. Его мутило, в голове всё меркло и терялось. Ольгир положил голову на руки, устраиваясь удобнее. Зрение, раздражаясь сверкающим пятном пасущегося жеребца, постепенно возвращалось и обретало силу.

Кажется, охота переросла в привал – конь ходил вокруг, разбрасывая туман и слизывая с травы росу. Ольгир рассматривал создание, жадно запоминая его вид, как полугодовалый ребёнок, который вдруг понял, что наделён острыми глазами. Любопытство возвращало его разум, выхватывая из когтистых лап тьмы, – ничего подобного Ольгир никогда не видел и не испытывал. Гнев ушёл. Ужас ещё грыз, но не больно, точно кусал несуществующий у человека хвост: вроде бы и чувствуешь, но не явно.

– И что ты за существо такое? – вслух спросил Ольгир, кашляя.

Белая Грива, до которого лёгкий ветер наверняка доносил слова, постриг недовольно ушами. Ольгир похлопал руками пояс и, обнаружив на нём флягу с водой, выдохнул облегчённо. Хоть что-то лес не отнял.

– Почему же ты не отходишь от меня далеко? – продолжал размышлять он вслух, между словами катая по полости рта небольшой глоток воды вперемешку со слюной. Сплюнул в траву.