Но не успел Рэнк и пальцем пошевелить, как тот ужасный зверь, выскочив из темноты, пронёсся перед самым лицом, и оросил его горячими искрами, клочками земли, и свежей кровью. В тусклом свете умирающего пламени оцепеневший лесничий увидел, как зверь на задних лапах ковыляет прочь, сжимая в передней лапе вырванную с позвоночником голову мужика.
IV
Судя по физиономиям Лорна, Боба и Юстаса, они силились уверить себя, что просто плохо расслышали или не поняли последнюю часть истории Рэнка. Он не мог их винить, всё-таки точно такое же выражение лица он наблюдал в зеркале, когда вернулся домой, отмывать кровь. Дабы не тянуть больше кота за хвост, Рэнк достал из своего рюкзака ветхую книжонку с пожелтевшими страницами, многие из которых так и норовили выпасть. Взгляды притихших охотников вцепились в напечатанную на первой странице дату: «1905», – тогда эта книга и появилась на свет божий, чтобы по прошествии девяносто семи лет оказаться в этом заброшенном лагере, в руках неприкаянного лесничего. Пролистав страницы до середины книги, Рэнк прокашлялся, и стал читать вслух:
– «Они напоминали волков, но их морды были маленькими и длинными, а уши – слишком большими. Шерсть у них на спинах напоминала свиную. В некоторых деревнях они сожрали более ста человек. Эти чудовища заходили в дома ночью, взбирались на террасы и крали детей из их постелей».
Рэнк захлопнул книгу и попросил товарищей взглянуть на патроны, выданные этим утром, – все до единой пули были серебряными, по десять на каждого охотника. Их реакция была предсказуема: нервные смешки, хохот, а дальше то, чего Рэнк боялся больше всего. Лорн поднялся первым.
– Оборотни – это ты хорошо придумал, я даже поверил на секунду.
Лорн, как и все, был в замешательстве, его подмывало засунуть Рэнку эти серебряные пули куда подальше за этот глупый розыгрыш. Затем поднялся Юстас, и в отличие от Лорна он не скупился на плевок Рэнку в ноги.
– Ну и шутки у тебя, – прошепелявил Юстас.
Только Боб вежливо промолчал, как воспитанный муж собрал посуду, а затем стал рассеяно искать глазами рюкзак, пока двое его товарищей отпускали шутки про якобы ударившее в голову Рэнка детство. Все стояли, но палатку так никто и не покинул, – они до последнего надеялись, что это просто такой прикол, и охота не отменяется. Рэнк либо спятил на почве одиночества, думали они, либо ударился головой, раз потратил столько сил, времени и денег на шутку. Вот только Рэнк никогда раньше не выкидывал ничего подобного, он скучный тоскливый тип, он даже не улыбается. Как и все остальные, он был взрослым мужчиной, который, выходя на улицу, не видит ничего, абсолютно ничего. Каждую неровность в заасфальтированной дороге он мог рассмотреть в мельчайших деталях, насколько позволяли стареющие глаза; каждый объект, каждое живое существо, всё виделось таким реальным и бесхитростным… и таким пустым. Странным образом, благодаря Рэнку, сегодня что-то поменялось в их восприятии, как если бы одна сотая сознания вернулась в детство. Там в лесу не было ничего, лишь те вещи, с которыми Лорн, Юстас и Боб имели дело всю жизнь, которые знали как свои пять пальцев. Это ясно как день, – там нет никакого оборотня, как нет лешего, бесов или кикимор. Нет, на ту долю секунды они совершенно точно не почувствовали себя детьми, готовыми поверить во что угодно. Они пришли сюда на охоту и точка!
