Под конец, за несколько часов до того, как вода спала, и их, наконец, обнаружил патруль северян, желтозадый уже почти ничего не соображал. Он только раз за разом повторял странные звуки, ритмичные и тревожные. Рэнфри, отчаянно перебиравший скудные остатки лекарств в своём подсумке, не выдержал, и, сорвавшись, тряхнул раненого за плечо, в сердцах бросив: «Что ты там бормочешь, жёлтая обезьяна, задолбал уже в край!» Сержант удержал порыв съездить жёлтому по лицу кулаком, и был вознаграждён за то.
Солдат открыл свои тёмные узкие глаза, воспалившиеся и тёкшие гноем, и удивительно чётко проговорил несколько коротких фраз, от которых Говарду стало жутко тогда, и которые он вспомнил сейчас.
– Это молитва предкам. И проклятие тому, кто её говорит или слушает. Мы читаем её перед лицом смерти. Так тоже можно победить.
Рэнфри тогда продержали в карантине почти три месяца, пока не убедились, что он не заболел красной лихорадкой, от которой умер у него на руках вражеский солдат. Лекарство от этой напасти появилось спустя несколько лет, когда в третий раз вымер Порт-Лингтон, но Говард уже топтал грязь совсем в другой стороне. Еще он думал, что забыл этот случай, но сейчас понял, что память сохранила все в целости.
«И почему я не убил того жёлтого? – подумал он, – Я мог сломать его шею одним движением. Но я возился с ним, тратил лекарства, последнюю еду. Зачем? Он умер. И проклял меня перед смертью, чтобы победить хоть так. Но я жив. Или нет?»
От этой мысли его отвлёк странный звук, который напоминал то ли всхлип, то ли всплеск. Нима прошёл барьер, перед которым они остановились минуту назад.
– Смотрите, он светится! – выкрикнул кто-то. Рэнфри посмотрел на обернувшегося с той стороны пелены Нима, и удивлённо замер. Ругательство, сорвавшееся с его губ, вогнало бы в краску даже матерого драгуна.
Их наниматель, сопровождаемый верными амазонками, обернулся. Говард непроизвольно прикрыл глаза ладонью, так сильно сиял амулет на груди Нима. Даже сквозь одежду было видно, как огненно-яркая точка стеклянного шарика, заключённого в спираль, испускает волны обжигающего холодного света.
– Ко-ман-дир… – растягивая слоги, обратился к Рэнфри Сигизмунд, – у нас проблема. И, кажется, в ней виноваты не только обстоятельства.
В одной руке он держал свою винтовку, а другой указывал на Джейми. Стукач, стоявший рядом с Тэном, потупился, испытывая стыд. Он понимал, что, утратив амулет, теперь оказался в смертельной опасности.
Рэнфри сжал челюсти, скрипнув зубами. Он и сам думал, как поступить с теми, кто оказался лишён защитного устройства. До этого не представлялось возможным ни вообразить, где именно они пригодятся, кроме обыска трупов, ни выработать варианты их использования. И командир пока, к своему неудовольствию, додумался только до каких-то невразумительных танцев в обнимку. Например, двое с амулетами плотно обнимают лишённого защиты, и протаскивают его через препятствие. Еще он пожалел, что не устроил обыск сразу же после пропажи амулета, и понимал, что это исчезновение произошло не просто так, а с определённой целью.
– Я знаю, – сумрачно ответил Сигу Говард. Кажется, северный выродок аристократического рода на мгновение улыбнулся, словно такой удар по авторитету Доусона-младшего было ему на руку. «Ах ты, сосунок», – разозлился Рэнфри. – Есть варианты…
– Извини, командир, но твои варианты вряд ли помогут нам выжить! – сорвался почти на визг Сиг, взмахнув оружием, ствол которого описал весьма неприятную дугу в сторону Рэнфри и Тэна. Взгляд северянина был странно бегающим, а зрачки сужены. На лице Сигизмунда выступили крупные капли испарины, а кожа приобрела матовую бледность. – Ты завёл нас в ловушку! Ты…
