Вор быстро обмяк и повалился в лужу, захлебываясь грязной водой в последних предсмертных конвульсиях.
Несколькими каплями крови Джина вновь обрела над Дорианом власть, растворив в багровой глубине его сомнения.
Джина поманила Дориана за собой, уходя прочь. Он повернулся спиной к обмякшему телу и забыл о нем. Эта смерть не коснулась его чувств. Она ничего не значила.
Джина молчала. Она теперь вела Дориана одной дорогой, все время прямо, и город с его величественными зданиями и видом на холмы, на старинный каменный замок королевы Марии Стюарт, оставался за их спинами.
Глухая полночь пробила в небе; разлетелась унылая и протяжная песня ночной птицы. Зашуршали осенние листья на проселочной дороге, и ветер с шелестом прижал к земле пожухлую траву на выцветших холмах. Осень разбилась в прозрачных гранях темноты, и аромат ее вместе с холодом просочился в легкие.
Дориан шел вперед, ступая по сырой тропе, и чувствовал беспокойные души, кружащие над ним, задевающие своим дыханием его волосы и кожу, он слышал шепот голосов, тихий, надтреснутый и шипящий, и видел жемчужные силуэты, зависшие над землей, которые нещадно рвал и трепал ветер.
– Что мне предстоит сделать? – спросил Дориан, разрывая своим голосом ночную тишину.
– Ты знаешь. – ответила Джина тихо, продолжая быстро идти вперед.
– Она ждет меня. – Дориан на секунду закрыл глаза, различая в своем сознании смутный образ жертвы.
– Одна. – добавила Джина. Она остановилась и заглянула Дориану в глаза. – Время сделать первый шаг в одиночку. Но я присоединюсь к тебе, как только буду уверена, что за нами не наблюдают.
– Не наблюдают? – переспросил Дориан, ощущая, как страх ползет по его венам.
– Ты пока не умеешь видеть их. Но я их чувствую. – глаза Джины сверкнули, и Дориану сделалось не по себе от их странного блеска.
– Кто они? – спросил он.
– Мои враги. Время ослабило их, и теперь я готова сразиться.
– Это то, для чего я следую за тобой?
– Это всегда был только твой выбор, Дориан.
– Но ты привела меня к нему, и я не смог отступить, я был бессилен перед твоей властью. – отчаяние просочилось внутрь сердца художника, но Джина вырвала его своим голосом, оставляя лишь язву на месте этой слабости.
– Ты не был бессилен, ты лишь поддался, открывая мне свою душу! Не моя вина в том, что внутри тебя тьма. Я лишь помогла тебе выбрать нужный осколок.
– Нужный тебе. – Дориан ощутил боль в груди.
– Но лишь для того, чтобы ты понял, кто ты есть. – Джина произнесла это иным тоном, и сквозь разум Дориана просочились тени воспоминаний далеких и недоступных, и они обездвижили его на мгновение, и дыхание его перехватило.
– Но кто же ты сама? – спросил он, наблюдая за тем, как лицо его спутницы расплывается за покровами тьмы.
– Тень. – ответила Джина и быстро исчезла, испарилась, как призрачный мотылек столкнувшийся с теплым огнем восковой свечи.
Дориан остался один и продолжил свой путь в темноте. Холодный шепот раздавался внутри него, и доносился он откуда-то снизу, будто бы через толщу земную из горящего подвала мира. И Дориан подчинялся ему, слепо следуя его приказам. Он мог сказать, что его вело предчувствие, но едва ли этот леденящий душу звук мог сравниться с ним по своей силе.
На короткое мгновение Дориан словно перестал управлять собственным телом, и зрение покинуло его. Когда он распахнул глаза, то стоял уже в луче теплого света, лившегося из открытой двери, и молодая леди в темно-синем платье улыбалась ему, называя незнакомым именем и приглашая в дом.
