То ли подействовали убеждения матери, то ли сама молодая женщина попыталась еще раз поверить в счастливое супружество, и вскоре с полуторамесячным Расулом вернулась в дом мужа. Как бы в дальнейшем ни складывались их отношения, счастливой она себя так и не почувствовала…
…готовила чечевичный суп, когда увидела, как девятимесячный Расул оторвался от скамейки и затопал в противоположную сторону. Пройдя так пару-тройку шажков, он запнулся одной ногой о другую и упал на четвереньки, но не заплакал, а залился звонким смехом и снова попытался встать.
Патимат бросила на стол нож, которым нарезала овощи, подбежала к малышу. Но тот отвел от себя ее руки, самостоятельно поднялся на ноги и, торжествующе улыбаясь ей, блестя глазенками, зашагал обратно к скамейке. Маленькая победа сына привела молодую мать в такой восторг, что она рассмеялась и, как бы в поощрение за смелость и бесстрашие, радостно захлопала в ладоши – первые в его жизни заслуженные аплодисменты!
– Мой мальчик, как я горжусь тобой! – счастливая мать обняла кроху-смельчака и осторожно (так как находилась на шестом месяце беременности) прижала его к себе…
Семейная жизнь так и не наладилась, и Патимат снова вернулась в дом родителей. Теперь уже с двумя сыновьями – Расулом и Шамилем. Пожилая Айша поняла, что на сей раз никакие уговоры не изменят решения дочери, и позвала ее с детьми в свои объятия:
– Все будет хорошо, мои родные: Аллах вездесущ и милостив!
Поддержка матери, любовь сестры и добрые письма брата из армии помогли ей поверить в собственные силы. Она искренне радовалась своим детям – двум частичкам ее материнского сердца – и не замечала однообразия житейских будней…
5.
Однажды летним утром 1988 года, когда маленький Шамиль еще спал, а Патимат подметала во дворе, Расул-кроха тщился чем-нибудь себя занять.
Сначала топтался возле матери, потом стал собирать мелкие камушки и бросать их через забор на улицу, потом устроил ералаш в крохотном муравейнике. Наконец, устав от бестолковщины, решил посвятить себя исследованию садика, где росли фруктовые деревья и виноград (он с раннего детства обожал фрукты и ягоды). Оглянувшись на мать, которая только делала вид, что ничего не замечает, уверовал в абсолютную свободу и аккуратно перелез под штакетник – туда, куда ему и мамой, и бабушкой Айшой, и тетей Патимой строго-настрого запрещалось ходить одному. А запретный плод, как известно, так сладок!
По ту сторону оградки малыш снова обернулся – убедиться, что мать все еще занята уборкой и ему предоставлена свобода действий. Каково же оказалось его разочарование вперемешку с удивлением, когда он увидел, что мать, подбоченившись, смотрит прямо на него.
– И куда это ты собрался, джигит? – спросила строгим голосом, хотя изнутри взрывалась от смеха. – А разрешение не забыл спросить?
Расул нахмурился, обиженно поджал губы: он уже хорошо понимал все слова, но сам говорил плохо, и поэтому сразу обижался, не зная, как ответить достойно.
– Что, сильно хочется в садик, да? – спросила смягчившимся тоном, чем явно ошеломила сына.
– Да, – ответил он, глядя на нее исподлобья.
– Тогда чего стоишь – иди!
Маленький смельчак удивился еще больше, посмотрел недоверчиво.
– Давай, иди, – повторила она, – но увижу, что уйдешь далеко, отшлепаю, – и погрозила пальцем. – Понял, да? Иди, время не теряй, а то скоро будем кушать…
В это время проснулся Шамиль и разразился громким плачем. Молодая женщина махнула рукой старшему сыну, давая понять, что тот может идти, а сама побежала в дом успокаивать и кормить младшего. Некоторое время спустя позвала маленького обожателя фруктов завтракать, подогрела молоко, накрошила лепешку.
