Саперы - страница 17

– Лично я – нет. Так ведь на разных участках было по-разному. Немец их вообще не жалел, что австрияков, что мадьяр, что чехов…

Вам не запрещали встречаться с девушками?

– Нет. У нас с политруками все было нормально. И с командиром роты дружно жили. Он был старый солдат.

Так что вот, пиши, давай. Может, кто вспомнит о нас…

Интервью и лит. обработка: С. Смоляков

Родился я 28 января 1926 года в селе Сырово Врадиевского района тогда Одесской, а сейчас Николаевской области. У нас была самая обычная крестьянская семья, по моим ощущениям, мы относились к середнякам. Не бедствовали, но и не жировали. Знаю, что после революции имели полтора гектара земли и при доме был большой огород. В войну на нем в кукурузе аж четыре немецких танка прятались.

Базаренко Григорий Никифорович, наши дни

Отец был 1894 года рождения, и я помню фотографию, на которой он в форме царской армии. Но где он служил, не знаю. А может, и забыл. И в Гражданской войне он вроде бы участвовал. Нас было пятеро братьев. Но самый старший еще в Гражданскую где-то нашел снаряд, попробовал его разобрать, стукнул о плуг и погиб… Была еще одна сестра, но она умерла четырех лет, так что нас осталось четверо: Николай, Демьян, Василий и самый младший я.

Сколько классов вы окончили?

Семь. После школы поступил учиться в учительский техникум в Балте. Тогда это модно было, да я другой профессии и не знал, можно сказать. Тем более дорога старшими братьями была протоптана. И родные братья, и двоюродные там учились. В общем, в 1939 году поступил, год проучились, а летом 40-го наш техникум перевели в Тирасполь.

22 июня помните?

Объявили часов в десять утра, но вокзал и консервный завод «Имени 1-го Мая» бомбили еще раньше, поэтому поднялась большая паника. А у нас как раз шла сессия за 2-й курс, и у меня до сих пор перед глазами картина – как мы с ребятами, четверо или пятеро, сидим в парке и обсуждаем положение. Как будет, что будет… Тут у нас на глазах патруль пограничников подошел и арестовал троих или четверых военных, видимо, шпионов.

Для вас начало войны оказалось неожиданным или все-таки ждали ее?

Лично для меня – полная неожиданность. Может, те, кто постарше, что-то еще знали, соображали, но мы совсем не ощущали ее приближения. У нас даже занятий по военной подготовке еще не было. Но настрой был самый боевой. Все были уверены, что война ненадолго – на месяц, два…

Не помню уже точно, но, по-моему, мы, несмотря на бомбежки, еще несколько дней прозанимались, а потом уже стало ясно, что дело принимает серьезный оборот, и всех студентов распустили по домам. Я дождался, только пока из Суклеи приехал брат Николай, он там работал директором украинской школы, и проводил его на аэродром. И как он уехал, мы о нем ничего не знали до самого 1944 года. Оказывается, все это время он учился в Москве в разведшколе. А как Колю проводил, я и сам поехал домой. Уже пошли в тыл платформы со станками, и я устроился в одну. Так доехал до Одессы, но там эшелон загнали в порт, продержали двое суток, и только потом отправили на восток.

Но уехали мы недалеко. На станции Вознесенск эшелон разбомбили. Меня деревянным осколком несильно задело, но пришлось делать перевязку. А я знал, что там начальником станции работал наш дальний родственник. Пробился к нему: «Дядя, что мне делать?» – «Шагай домой! Тебе одному в Россию не добраться…» И я оттуда пешком, а это километров семьдесят – восемьдесят, дошел до своего села.