Как-то в полдень передали по заводскому радио: «Всем на собрание!». Из цехов и подсобок по заводскому двору потянулись в главный корпус рабочие. Анна шла в толпе, где лица казались не то чересчур задумчивыми, не то печальными. С ней шла её подруга, Неля.
– Ох, Неля, мне даже говорить трудно.
– Не заболела?
– Устала… а ещё столько стоять у станка…
– Выдержим.
– Выдержим. Мы, комсомолки, и поэтому должны беспартийным пример показывать. Если мы не выдержим, то и Бурыгина Люська не выдержит.
– Много работаем, большая помощь от нас фронту. Правда, Аня?
– Правда, только чтобы фашистов прогнать, надо бы ещё больше деталей делать, только сил не осталось, две нормы и так выполняем, даже Люська за полторы отчиталась. Придумать бы аппарат, чтоб усталость снимал.
Перешёптываясь, подруги вступили в главный корпус. На широкой площадке мостового крана сгрудилось правление завода: директор – пожилой заводчик, Захарыч, рядом главный инженер, тётя Ирина – седая женщина, и старший мастер, дядя Паша. Внизу гудела толпа. Захарыч стянул с головы помятую фуражку. Наступила тишина.
– Ребятки с батей. Приболел. А мама у Поли, – прошептала Анна.
– Товарищи! – раздался голос пожилого директора. – Заводу адресована телеграмма Центрального комитета партии. – Кашлянув, директор поднёс к глазам лист и громко прочёл: – «Товарищи рабочие, работницы и инженерно-технические работники! Центральный комитет В.К.П.Б. сердечно поздравляет коллектив вашего завода с успешным выполнением плана поставки фронту необходимой продукции. От руководства Коммунистической партии и от командования Красной армии примите сердечную благодарность. Смерть фашистским оккупантам! Центральный комитет ВКПБ» – Директор, взглянув на толпу, добавил: – Подписали товарищи Сталин и Калинин!
Сказанное родило рукоплескание и крики ура! А директор добавил:
– Товарищи! По случаю поздравительной телеграммы поступило предложение – сегодняшнюю смену укоротить на два часа.
Послышались аплодисменты.
– Товарищи! – аплодисменты прервал звонкий голос Анны, стоящей впереди. – Как же это укоротить? Про что сводки говорят? Фашисты у столицы. Поймите, товарищи, из-за нехватки нашей продукции на фронте погибнет много красных бойцов … – голос её сорвался.
– Правильно говорит… – послышался голос из толпы.
– Что ж, другого я от коллектива и не ждал… – смахнув ненужную слезу, закончил выступление директор.
Народ повалил из корпуса. И лишь рабочие покинули собрание, как краны и станки заработали, запыхтел паровозик, толкая к погрузке вагоны.
Подруги шли после работы домой, устало вытаскивая ноги в сапогах из грязи.
– Неля, идти на танцы? – спросила Анна.
– Надо бы, – сонно ответила Неля.
– Заходи за мной, я гляну как батя.
В натопленной избе Анну встретил отец.
– Здорово, тятя!
– Здорово.
– Вкусно пахнет! Пацаны как?
– Накормлены, дрыхнут.
– Немного полегчало? – Анна с благодарностью глянула на отца.
– Нет, дочка, – сморщился Семён. – Но под нож ложиться боюсь: зарежут. А ты поешь и отдыхай.
Перекусив, Анна стала гладить платье. Пришла подруга. Белый, мокрый локон, кокетливые ямочки на щеках, голубые глаза, грудь высокими волнами – всё подчёркивало девичью красоту.
– Красавица! – изумилась Анна. – В спецодежде не заметно… Отбоя не будет от молокососов.
– Хватит, Анюта… – покраснела Неля. – Красота – это пустяки.
– Пустяки? Но из них жизнь складывается, – по-взрослому возразила Анна. И детским голоском: – Тятя, побежала!
