– Марта, хватит кусочничать. Оставь место для оленьего мяса. Честное слофо, что у тебя за страсть к маринадам?
Марта пожала плечами.
– Они вкусные, – сказала она. И правда, для Марты это была самая приятная вещь в Норвегии. Маринады были здесь повсюду. Маринованные ягоды, маринованные орехи, маринованный лук, маринованные огурцы, маринованные корнишоны. И она ела их при каждом удобном случае.
– Ну, ладно. Итак, когда вы будете делать домашнее задание, вы не должны ничего писать про существ, жифущих в лесу. А когда вы пойдете в школу, вы не должны никому рассказывать, что ваш дядя вернулся. Это оч-чень фажно.
Сэмюэль откинулся на стуле, держась на одних носочках.
– Значит… вы хотите, чтобы мы врали?
Тетя Ида крепко зажмурилась, словно ей в лицо только что плеснули водой.
– Ну, вы не будете врать, вы просто скажете не всю правду.
Сэмюэль кивнул.
– Угу. Так я и думал. Мы должны врать.
Тетя Ида начала нервничать:
– Нет, это… Ты не можешь сидеть спокойно?
Как только она строгим голосом произнесла слово «сидеть», случилось нечто поразительное. Дядя Хенрик уронил свой мясной нож и упал на корточки, упершись руками в пол. Из угла его рта свесился язык, и он часто задышал, будто бы изображая собаку. Но если он и изображал собаку, то получалось у него это слишком хорошо, и в глазах дяди Хенрика не было и намека на шутку. Если честно, в глазах дяди Хенрика не было и намека на дядю Хенрика. Создавалось впечатление, что он впал в транс и на какое-то время совершенно забыл о том, что он человек.
Но тетю Иду это, кажется, не слишком обеспокоило. Она только закатила глаза, как будто это было абсолютно нормальное происшествие.
– Что такое с дядей Хенриком? – спросила Марта, которая смутилась настолько, что перестала грызть свой маринованный лук.
– С ним все в порядке? – добавил Сэмюэль.
– Да, да, – ответила тетя Ида, вздохнув. – У него уже была пара таких припадков сегодня.
– Припадков? – переспросил Сэмюэль. Он вспомнил, как его мама говорила, что у его дедушки были «забавные припадки». Но Сэмюэль был уверен, что забавные припадки дедушки не включали сидение на корточках на кухонном полу и собачье пыхтение.
– Когда вы еще спали, я обнаружила дядю Хенрика лежащим в собачьей корзине, – сказала тетя Ида.
Когда она произнесла слово «корзина», дядя Хенрик склонил голову набок и наградил ее преданным собачьим взглядом, после чего устремился на четвереньках к корзине. Марта взвизгнула, когда он чуть не наступил на нее, а Сэмюэль спрыгнул со стула, освобождая ему место. Но дядя Хенрик пронесся мимо кресла-качалки и, запрыгнув в собачью корзину, улегся там. Конечно, она была для него слишком тесной, и он довольно нелепо в ней смотрелся. Его голова свешивалась через край, а ноги торчали наружу. И все-таки, несмотря на то что ему было очевидно неудобно, он еще ухитрялся вылизывать ладони, словно это были подушечки лап, которые следовало умыть.
– Хенрик! – закричала тетя Ида. – Хенрик! Вылезай оттуда! Ты не собака! Хенрик Крог, немедленно вылезай из корзины. Хенрик? Хенрик? Ты слышишь меня?
И тогда Сэмюэль с Мартой увидели, как веки дяди Хенрика задрожали, как будто он пробуждался от дурного сна.
– Ох, – произнес он устало, принимая сидячее положение, более подобающее человеку. Он сильно покраснел, осознав, что Сэмюэль с Мартой наблюдали всю эту сцену. – Это снова случилось, да? Я думал, я все еще…
