Но я решила на достигнутом не останавливаться. Сначала сняла бюстик. Вот теперь дыхание мужчины раздавалось на всю комнату. Он даже не сел, скорее упал на край кровати и, неотрывно следил. Я понимала, что Дафний ничего себе не позволит. Не так эти красноглазики воспитаны. Вначале получи согласие женщины, а уже затем распускай руки и все остальные части тела. И это распаляло еще сильнее.
И, черт подери, мне ужасно нравилось, что Дафний настолько меня хочет! Не знаю почему, не хотелось анализировать. Но тепло разливалось по мышцам. В животе становилось щекотно от мысли, что этот крепкий, могучий мужчина, такой незаменимый в бою, хладнокровный перед лицом опасности, плавится, теряет контроль от одного вида моего тела.
Ритуальность будущего… во всей красе. Сказал мужчине, что он покровитель – и вот тебе каменная стена, кошелек и помощник во всем на свете. А ведь всего-навсего случайно обронила нужное слово в минуту слабости…
Окончательно оголившись, я встала, потянулась и услышала такой вздох, что удивилась, как меня ветром не сдуло. Мужчина выглядел готовым ко всему. В том числе, правда, и к моему отказу. Я бы на его месте постеснялась, прикрылась одеялом. Но манаукец и не подумал этого делать. Так и сидел, демонстрируя свое «приподнятое настроение».
Я потянулась еще раз, до очередного глубокого выдоха Дафния и забралась под одеяло. Мужчина немного посидел, поглазел и все же последовал примеру.
Некоторое время казалось, что под одеялом кроме меня еще несколько грелок – такой жар исходил от соседа. Но красноглазик даже рукой меня не коснулся. Я повернулась к нему спиной и отключилась…
Лазеры свистели то тут, то там, норовя угодить в голову. Я побежала к Дафнию, почему-то уверенная, что он спасет, выручит, защитит. Черт побери, никогда в жизни я не искала защиты и покровительства. А вот теперь что-то нашло.
Манаукец подскочил, заслонил от смертоносных лучей и начал отстреливаться. Я не видела, кто стрелял и откуда. Также как и тогда, в своей каюте. Только знала, что Дафний спасет, убережет от любого ранения.
Вокруг сверкали убийственные лазеры, а я прижималась к манаукцу, ощущая его тепло, его бережное отношение и его защиту. Стрельба прекратилась, а мужское тело нагрелось сильнее. Казалось, обложилась горячими грелками, как когда-то на земле. Я дернулась, наткнулась на внушительное свидетельство возбуждения манаукца, он тоже дернулся, но не убрал мою руку. Только задышал еще чаще. Я чувствовала, как шевелятся волосы от рваных выдохов Дафния и… открыла глаза…
Пробуждение заставило ощутить острый приступ неловкости. Я действительно прижалась к Дафнию, касалась ладонью того же, чего касалась во сне, а манаукец сопел и только придерживал горячей рукой за талию.
– Вам приснился плохой сон, – выдавил он очень хрипло. – Вы стонали, и я пытался вас успокоить.
Я торопливо убрала руку.
– Как-то не вовремя вы застеснялись, – не сдержался, съязвил Дафний. – Еще минуту назад положение вашей руки вас не волновало.
– Тогда я спала и видела плохой сон! – возмутилась я, ощущая, как горят лицо и щеки. – И в следующий раз вместо того, чтобы ТАК успокаивать, лучше будите! – потребовала в лицо красноглазику.
Он облизал губы, скрипнул зубами. Убрал волосы с моего лица и шеи, осторожно уложил длинные рыжие пряди на подушку и произнес:
– Приму к сведению.
Я отвернулась и попыталась заснуть.
