– Днесь зашел к ней узнать, что свет не зажигается в окошках, – рассказывал дед Ерофей, ближайший сосед бабушки Веры. – Спросил, что надобно. Умру, говорит, скоро, а родных никого не осталось. Хочу, говорит, Серёжку напоследок увидеть – тебя, значит. Вызови как-нибудь, дождусь его.
– Я спрашиваю: как же вызвать его? – рассказывала дальше Пелагея, которая приползла с другого конца деревни. – На столбе только экстренные звонки, а с мобильного не вдруг дозвонишься. А ты, говорит, из моего дома попробуй набрать. Я набрала дочку и надо же – с первого раза дозвонилась. И связь не прерывалась.
– Ты, это, в баньке бы помылся, – предложил Ерофей, – мало ли что у ней в доме.
– Воды да дров помоги натаскать, а мы с Ерофеем протопим, – добавила Пелагея.
Отведя душу в баньке, я осторожно постучался к бабушке Вере.
– Что не сразу ко мне пришел? – встретила она меня вопросом.
– Да вот, решил помыться в бане у деда Ерофея.
– Да вижу – так и несет от тебя банным духом.
– А я думал, бабушка, ты не учуешь из-за духа сушеных трав у тебя, – ответил, слегка улыбнувшись.
– Это хорошо, что про травы помнишь. Чувствую, что нонече тебе без них не обойтись.
– А что должно случиться? С чего ты взяла?
– Знаю я. Мальцом ты еще был. Глотнул ты случайно зелья, приготовленного мною для другого. С тех пор в последние дни уходящего года снятся тебе сны тревожные. На перемены в новом году.
– Это всего лишь сны, бабушка Вера. После встречи Нового года они не снятся.
– Так и должно быть. Пока был молодой, сны не вредили тебе.
– Да я как бы и сейчас…
– Давно я тебя не видела, – прервала она. – Постарел, не та хватка. Затем и вызвала, чтобы снять наговор с зелья. Да силы прибавить тебе.
– Сказки все это, бабушка, не верю я в эти ведьмовские штучки.
– Не веришь – и ладно. У кого остановился на ночлег?
– У деда Ерофея.
Далеко за полночь в приютившем меня доме не смолкали беседы о прошлой жизни в деревне. Вспоминали тех, кого уж нет и тех, кого судьба разбросала по разным сторонам. Пелагея довольная ушла к себе в избу, дед Ерофей забрался на печь, справив для меня заранее постель вт горнице.
Каждый год, двадцать первого декабря, незадолго до полуночи меня неумолимо тянуло на свежий воздух. А потом невинная прогулка продолжалась во сне и заканчивалась происшествием. Я попадал под машины, на меня обрушивались комья снега и льда с крыш, я замерзал в проруби, образовавшейся подо мной в трескучий мороз. На меня нападали неизвестные и с жестокостью убивали. С каждой новой прогулкой я учитывал прошлый опыт и уходил все дальше от дома. И в чистом поле, и в дремучем лесу я замерзал или был растерзан зверями.
Сегодня я поломал традицию и не вышел на прогулку. Как же оказывается просто не попасть под влияние рока, преследующего тебя в снах. Дед Ерофей покряхтел на печи и затих. За окном надрывалась метель, я приподнялся с кровати, заглянул в него. И отпрянул. Мне показалось на миг, что кто-то посмотрел на меня через окно нехорошим взглядом. Сквозь узоры на стекле невозможно было догадаться, кто бы это мог быть. Пелагея решила вернуться? Нет – у последних деревенских жителей есть ключи от домов соседей. Так, на всякий случай. Бабушка Вера? Она и по дому еле ходит.
Я наскоро оделся, выглянул на улицу. Свет из сеней выхватил клуб ветра со снегом и чью-то фигуру, удаляющуюся от дома.
– Эй! Кто вы?
Фигура остановилась, посмотрела в мою сторону и продолжила путь во тьму. Я побрел за ней, пытаясь выяснить, кто это и что делает возле дома деда Ерофея. Она остановилась и смотрела в упор, как я приближаюсь. Когда расстояние между нами осталось на вытянутую руку, фигура прыгнула, повалила в снег и оседлала меня, начала наносить тяжелые удары по мне. Это был мужчина – такая силища была в незнакомце. Я барахтался под ним, пытаясь скинуть с себя, несколько раз в ответ ударил его. Но он был сильнее и увёртливее.
