Сборник рассказов "Бойся" - страница 2

Я и не надеюсь ему понравиться, просто рада, что рядом. Да куда мне понравиться – я не худенькая фотомодель с плаката кошерного исподнего. Наверное, поэтому тётя из Краснокаменска, ни с того ни с сего решившая оформить опекунство, тогда везла меня к себе на дачу. Из её слов следовало, что она получила меня в рабство и теперь до конца жизни я буду заниматься агрофитнесом на её, тётки, благо и, ясен пень, на своё, дабы похудеть, на мне ведь «пахать надо, ишь, кака лошадь». Периодически она сканировала меня, находя всё новые и новые недостатки: ноги короткие, глаза некрасивые, спина непрямая, щёки толстые, взгляд идиотский. Я молчала. Я так давно привыкла к этим словам в детдоме, я так давно научилась находить плюсы в своей внешности. Я не красавица, но меня и не насиловал с завидным постоянством физрук, как Галинку Силевёрстову или Дашку Варенец. Я не тощая, как Ленка Савченко или Серёга Суров, и мной не тыкали в объективы видеокамер, когда в детдом заявлялись журналисты.

Пыльный автобус потряхивало на ухабах, тётка изредка доставала бутерброды с варёной колбасой и пожирала, даже не подумав поделиться. Пассажиры изнывали от июльской жары, обмахиваясь сканвордами и газетами, но это помогало слабо: несмотря на открытые окна и люк, раскалённый воздух обжигал лёгкие. Душный город ко всеобщему облегчению давно остался за спиной, по обочинам мелькали картофельные поля, огороженные тополями, в салоне висел устойчивый запах пота. Передо мной покачивались какие-то саженцы, сзади в кресло кто-то упёрся ногами, тётка, облизывая жирные пальцы, продолжала вещать о моих недостатках, но обо всём этом я забыла, и даже обрадовалась, что сижу не у окна, когда на остановке «Иволги» вошёл он. Я сразу назвала его Ланселотом – когда читала о рыцарях Круглого стола, представляла его именно таким, хотя вряд ли у настоящего Ланселота было брюшко и залысины. Его сопровождала жена и дети – девочка и мальчик лет шести-восьми постоянно ныли, что им жарко, обильно накрашенная супруга привычно пилила за нерасторопность и неумение разбираться в машинах. Рыцарь устало молчал, повесив благородный нос, очевидно, он тоже привык ко всему этому. Мы были так близко друг от друга, что если бы я захотела, смогла бы протянуть руку и коснуться его белой рубашки, но предпочла вдыхать запах тела, смешанный с гелем для душа.

Автобус затормозил, пассажиры по инерции наклонились вперед. Посыпались раздражённые вопли:

– Почему стоим?

– Что случилось?

– Ехай давай, жарко же!

– Авария?

– В суд подам!

Дождавшись, пока недовольные стихнут, водитель начал разворачиваться, коротко крикнув:

– Объезд. Через Павловку поедем.

Негодование только усилилось: от жары пассажиры стервенели, а поездка через деревню обещала быть не такой уж и короткой. Однако, скоро зной доконал всех, и в салоне снова воцарилась тишина, изредка нарушаемая шорохом газет, храпом с задних кресел и шумом двигателя. Тётка, хвала богам, задремала, открыв рот и выпуская слюну на мощную грудь, обтянутую блестящей блузкой с пайетками. Жена Ланселота продолжала усердно работать в режиме пилы «Дружба», а спиногрызы затеяли потасовку, измазав друг друга растаявшей шоколадкой. Сам рыцарь, прикрыв глаза, терпеливо дожидался конца поездки, как казни. Вдруг автобус стало потряхивать чуть меньше и меня это насторожило: в России так не бывает. Выглянув в окно, я не поверила глазам: по обочинам вместо зелёных картофельных желтели сухие поля, а тополя разрослись настолько, что тяжёлые ветки тесно сплелись друг с другом. Затем потянулись какие-то серые лабазы, окутанные ржавыми заборами, чёрно-белое заграждение по кромке дороги куда-то пропало вместе с указателями и дорожными знаками. Нужно было ещё тогда набраться наглости и подойти к водителю, да я не решилась. Да, это могло грозить скандалом с тёткой, но несколько минут рядом с Ланселотом того стоили.