Соркин. Да примерно так.
Из правой двери появляются Полина Андреевна и Маша. Маша останавливается в нескольких шагах от Аркаевой и Пригорина. Полина Андреевна подходит ближе.
Маша. Здравствуйте!
Полина Андреевна. Здравствуйте, Ирина Николаевна. Борис Алексеевич, здравствуйте! Заждались вас уже!
Аркаева. Здравствуйте, Поля, Машенька!
Пригорин. Добрый день! Наперекор погоде! Всё время дождь и ветер – ехали медленно. А проезжали Есипово – такой случился ливень! Пришлось остановиться минут на десять.
Аркаева. Три аварии видели на шоссе.
Пригорин. Один раз – непонятно, что валяется в кювете. Пригляделись, комбайн опрокинулся.
Шамранин. Это бывает. У нас как-то на манёврах танк перевернулся – сорок шесть тонн!
Соркин. Ира… Борис Алексеевич, я так рад вашему приезду! И Костика, конечно. Он-то чаще бывает.
Аркаева. В дороге наконец-то прослушала Костин диск. Представляешь, Костик, дома – ну совершенно не было времени! С этой антрепризой столько хлопот! Слава Богу, все три спектакля имеют огромный успех. Зрители в полном восторге. Но с критикой, прессой, телевидением, с театрами приходится очень много работать. Много и трудно. На периферию приходится ездить. Да… Одно дело – играть самой, и совсем другое – руководить.
Костя. И тебе понравилось, мама?
Аркаева. Понимаешь, Костя, оказалось, что есть у меня руководящая «жилка». Скажем, переговоры у меня обычно проходят удачно. Или жёсткие решения – они ведь касаются людей, с которыми ты…
Соркин. Ирочка, мне кажется. Костя спросил о своём диске.
Аркаева. Ах, это… Мне трудно судить. Я чувствую, что эта музыка не моя. Наверное, она нравится людям иного склада – более динамичным, менее деликатным. Но видно, что работа выполнена очень профессионально. А оформление диска – вообще выше всяких похвал! Необыкновенно броское!
Пригорин. А по-моему, диск хороший. Особенно понравилась третья композиция… если не путаю, «Априориум». И ещё последняя – «Бифуркация чести».
Шамранин. Ну и названия! Я таких слов и не слыхал.
Доренко. Костя, «Априориум», это слово – ты его сам придумал? Как антитезу «Апостериориуму» Бориса Ильича?
Костя. (отвечает коротко и безразлично) Да. (очень заинтересованноПригарину) Борис Алексеевич, так неожиданно для меня – Вы сразу определили настоящее.
Пригорин. В каком смысле?
Костя. Только «Априориум» и «Бифуркация» – только за них и не стыдно. А остальное – мусор. Надо же было чем-то наполнять и диск, и вообще… как раньше говорили, «репертуар».
Аркаева. Костя, ты говоришь об этом очень мрачно – но ведь так поступают все. Просто невозможно жить от шедевра к шедевру – тебя просто забудут. Забудут люди и затопчут конкуренты. А ведь надо же на что-то жить – разве я не права?
Костя. Права. Разумеется. Как всегда.
Соркин. Что же делать. если такая жизнь… Ничего не поделаешь.
Костя. Да… Ничего не поделаешь…
Полина Андреевна. Да что же мы тут-то сидим, гости дорогие! Проголодались же с дороги, а у меня уже и стол накрыт.
Соркин. А ведь верно! Заговорились мы. Прошу всех к столу! Сейчас выпьем, закусим, чем Бог послал – другое дело!
Аркаева. О, я голодна как блокадница. С утра ни маковой росинки! Пойдёмте за стол.
Доренко (Соркину). Пётр, ты на самокате.
Соркин (усаживаясь в своё кресло). Слушаю и повинуюсь!
Пригорин. Ира, а подарки?
Аркаева. Потом, потом!
Шамранин. Холодец Полина сделала выдающийся!
Медведев. А кто столы расставлял!
Маша
