– Коль! Смотри в узел завяжешься! Дай передохнуть! – попросил Александр, уловив момент между большими перегрузками.
– Что, тяжко? – с лёгкой иронией отозвался Николай.
– Не так, чтобы очень, но малёха ты меня всё же ушатал, – признался Александр.
– Потерпи немного, ещё пару фигур – и отдохнёшь, – ответил Николай, кинув взгляд на топливомер и увидев, что лимит топлива на пилотаж ещё не израсходован.
Последовало ещё несколько вертикальных фигур с предельными режимами пилотирования, затем самолёт вышел в горизонтальный полёт и как будто замер.
– Да, Николай Михайлович! Удивил ты меня! Честно скажу, что такой прыти я от тебя не ожидал! – с уважением отозвался Александр о технике пилотирования Николая, успокаивая сбившееся от перегрузок дыхание.
– Да вы бы летали почаще, Александр Дмитриевич, тогда у вас и переносимость перегрузок получше бы была, – парировал Николай с нотками юмора.
– Докладывай о завершении.
– Три полста семь, работу в зоне закончил, возврат на точку, – доложил Николай руководителю полётов.
– Курс на точку сто пятнадцать, три полста семь.
– Сто пятнадцать на точку, три полста семь.
Как бы Николаю не хотелось полетать ещё часок – другой, но остаток топлива неумолимо уменьшался, а значит надо было возвращаться на базу.
Вдруг сзади раздался приглушённый хлопок, самолёт ощутимо встряхнуло, а на панели отказов вспыхнули красные табло аварийных режимов. В то же мгновенье снова послышалась «Рита», которая начала озвучивать возникшую ситуацию:
– «Борт три-пять-семь! Пожар левого двигателя!», «Отказ СДУ23!», «Нет резерва СДУ! Прекрати задание!», «Смотри “Экран”!»
– Туши и докладывай! – дал Саша команду Николаю, а сам начал быстро перелистывать сигналы «Экрана», чтобы оценить масштаб отказов.
Но Николаю не надо было что-то подсказывать. «Рита» ещё диктовала сообщения, а Николай по панели отказов и приборам левого двигателя убедился, что «пожар» не является ложным срабатыванием, поэтому сразу перевёл его РУД в положение «Стоп», закрыл перекрывной кран топливной системы левого двигателя и, откинув предохранительную скобу, перевёл трёхпозиционный тумблер огнетушителя в положение «ЛЕВ». После этого Коля включил сигнал «Бедствие».
– «Мушкет»! Я три полста семь! Курс тридцать пять, скорость шестьсот восемьдесят, высота шесть триста, остаток тысяча восемьсот. Пожар левого двигателя! Отказ СДУ! Идём со снижением три метра в секунду, – доложил Николай о возникновении на борту аварийной ситуации, указав параметры полёта.
– Пожар ликвидирован? – с тревогой поинтересовался руководитель полётов.
Николай глянул на табло пожара левого двигателя – оно погасло. Затем бросил взгляд на зеркала24 заднего вида – за самолётом виднелся сизый шлейф дыма, свидетельствующий о том, что пожар, скорее всего, потушен. Чтобы лучше рассмотреть оставляемый самолётом след, нужно было стать в вираж. Но так как отказала СДУ, сделать это было невозможно. Самолёт стал практически неуправляемым. Чтобы убедиться в этом, Николай осторожно пошевелил ручкой управления и педалями.
– Пожар левого ликвидирован. Работает только канал крена. Упали обороты правого двигателя, – доложил он на КДП.
Тут вышел на связь Александр:
– Будем вести самолёт под кромку облаков, чтобы убедиться, что он не упадёт на какой-нибудь населённый пункт. Далее будем прыгать. «Экран» накидал кучу отказов, самолёт не спасти.
– Вас понял, три полста семь. В случае внезапного осложнения ситуации катапультироваться немедленно, – ответил руководитель полётов.
