— Хорошо, — покладисто отозвалась я. Стоило закрыть глаза, как комната начала вращаться, поэтому я опустила одну руку вниз и уперлась в паркет.
— Ты что, держишься за пол? — недоуменно спросил Иен.
— Да, это наши человеческие приметы, не обращай внимания, — я, хихикнув, махнула рукой и снова схватилась за пол. — Если перед сном выпить шампанского, то нужно обязательно держаться за что-то, иначе улетишь.
Иен хмыкнул и, вернувшись, положил прохладную руку мне на лоб. Комната тут же прекратила вращаться, словно я наконец-то обрела точку опоры.
— Сейчас уснешь, — пообещал он. — Спокойной ночи, — услышала я и не успела ответить, провалившись в сон.
12. 12
Когда я проснулась, комнату уже заливали яркие лучи солнца, а часы пробили полдень. Приподнявшись, я поморщилась и прижала руку ко лбу — голова нещадно раскалывалась, а перед глазами плыли невнятные пятна. Ох, как же плохо после этого шампанского...
На столе обнаружился остывший чай и поднос с булочками. Наверное, горничная заходила и не стала меня будить, помня, что вчера я ездила на бал и вернулась поздно.
Рядом с подносом лежала белая карточка с написанной стремительным, летящим почерком фразой "С днем рождения". Под открыткой оказалась небольшая, перевязанная лентой коробочка, открыв которую я увидела довольно необычное украшение: снежинку на тонкой серебристой цепочке, выполненную из чего-то прозрачного — вероятно, стекла.
— Она не растает, — раздалось за спиной, и я схватилась за сердце. Он точно доведет меня до инфаркта своим бесшумным подкрадыванием!
— Спасибо, — отозвалась я. — А почему она должна растаять? Она же из стекла?
— Изо льда. — Иен улыбнулся. — Собирайся, пойдем в музей.
— Хорошо, — покладисто отозвалась я.
Сама я предпочла бы остаться дома и обдумать, что делать дальше, но это можно было сделать и по дороге в музей. Говорят, на ходу думается лучше, а в голове появляются отборные, первоклассные мысли! Тем более, вчера Иен спас мне жизнь, и сегодня я была готова идти, куда ему вздумается. Хочет в музей, пойдем в музей, хочет проинспектировать жерло вулкана или городскую помойку — подожди, надену платье похуже, которое не жалко.
Так как музей это все-таки не помойка, я надела темно-синее пальто и голубое платье. Снежинка на шее довершала образ, сделав меня похожей на снежную принцессу, чему только способствовали платиновые пряди волос — перед выходом я попросила Иена вернуть морок. Вчера я пробыла в своем облике весь вечер, и теперь меня очень беспокоило то, что люди Рихтера могут меня найти. Достаточно расспросить горожан и найти случайного прохожего, заметившего, как русоволосая девушка ночью зашла в гостиницу "Риджент".
За последние несколько дней заметно похолодало, и пальто было как нельзя кстати. Ветер развевал полы платья, и шляпку пришлось придерживать рукой, чтобы она не улетела в неизвестном направлении. Цилиндр Иена все-таки слетел, но не от порывов ветра, а оттого, что на него на всем ходу врезался шаливший ребенок. Пробормотав невнятное извинение, он на всех парах понесся дальше, а за ним, словно стадо бегемотов, с шумом протопала стайка таких же мальчишек.
Иен, ничуть не рассердившись, поднял свой цилиндр и невозмутимо вернул на место, сдув невидимую пылинку.
— Иен, — задала я пришедший в голову вопрос, — почему ты никогда не сердишься? Не кричишь, не раздражаешься, даже если я делаю глупости и тебе приходится меня вытаскивать?
