Секунды до грозы. Книга 1 - страница 2

– Да ладно тебе, Софи, – ик! – ещё одна… – он ткнул пальцем в кружку, мерзко отрыгнув. – И идём. Побаловать удачу!

Я закатила глаза. Конечно, удачу. Кто бы сомневался.

Отец махнул трактирщику, но тот, наученный горьким (и явно регулярным) опытом, даже бровью не повёл. Вместо этого с грохотом плюхнул на стойку книгу долгов и лениво протянул:

– У тебя уже второй раз подряд для удачи.

И сделал запись.

– Моряк без удачи, как лодка без дна – плывёт недолго, зато весело, – пробубнил отец, с театральным нажимом на последнем слове. – Остаёмся!

Я выразительно посмотрела на него, вкладывая в этот взгляд всю силу осуждения.

– А утром будешь вешаешься над бортом и стонать о своей головной боли, – старый моряк сидел напротив и выплёвывал слова вместе со слюной.

Он говорил более связно, чем отец, попутно захлёбываясь пивом. Каждый глоток мужчина делал так, словно пытался выпить весь океан, что он пересёк в плаваниях. Пена стекала по заросшей солёной водой бороде. Допив кружку, он гордо ударил пустым дном по столу и вытер второй рукой остатки с лица.

– Лобел, – отец неуклюже облокотился на локти. Движением пальцев он призвал старика подвинуться ближе. Тот нелепо попытался произнести «р» в надежде исправить ошибку отца в своём имени, а затем подался вперёд.

– Так вот, не тебе, Ро-бер, ик… – Наконец-то получилось, хотя и картаво. – Говорить о мере. Напомнить, как ты сегодня подрался с хранителем? Всё из-за какой-то там дамуазель?

– Ха-ха-ха, была-была такая. Как я очаровал её! – Помятый жизнью и алкоголем старик двумя пальцами начал пародировать нечто летающее рядом с собой. – Она так и вилась вокруг меня, как пчела – вж-ж-ж – вокруг мёда!

– Ах ты старый морж! Есть ещё порох в пороховницах! Тьфу! – отец энергично для своего состояния хлопнул товарища по плечу, а затем плюхнулся на стол, сбив пустые кружки. – Малька перебрал.

– Папá, пора домой, – я старалась сохранить спокойствие. Только историй про распутных девиц мне сейчас не хватало.

– Ах, дочка, дай мне ещё немного повеселиться! Ик! Я не наговорился с Ло… Ро… Робер! Робер де Бан… де Бум… де Бо-мо-ном. Во!

Вытаскивать заядлого алкаша из таверны – занятие бесполезное. Пока он в состоянии говорить, уговоры отскакивают, как горох от стены. Проще дождаться, когда он сам стечёт под стол, и молча утащить, пока не очухался и не потребовал «ещё одну на посошок».

– А что с девкой-то случилось? – отец хмуро попытался вспомнить детали. – Кажется, я чуток перебрал, ойк, уже и забыл, чем закончилось. Раз ты всё ещё здесь, то что это, тебя опрокинули?

– Хах, так ты и сейчас, парусный трюкач, в зю-зю! А с девкой той… что с ней сталось?! – Старик потряс пустую кружку вверх ногами, убеждаясь, что там не осталось пива. – Чертовка улизнула, когда я в себя пришёл. Недаром говорят, в душе рыжих живут лисицы.

– Папá, пора идти! Мы условились, что не будем задерживаться. Вы вообще обещали больше не пить!

Пустой звук. Моя попытка пресечь очередной заплыв по волнам пьянства разбилась о стойкий алкогольный туман. Отец выпрямился, изо всех сил пытаясь изобразить серьезность, но вместо этого икнул. Ну да, моряк, которого качает только на суше, да ещё и от пива, а не от шторма – зрелище в наших краях привычное, как чайки, ворующие рыбу.

– Обещал – значит, надо выполнять! – медленно вставая из-за стола, он одной рукой обнял меня. – Доча, только мамá не говори, что я ходил в таверну, хорошо? Ик! Ты же моя любимая, солнце моё. Я сестру твою тоже люблю, но тебя, ик, больше всех!