Вокруг телег суетились мужички: кто-то возвращался домой, затарившись до предела; кто-то, видно, приехавший недавно, завистливо разглядывал добычу счастливцев.
К своей радости, я заметил Устина!
Бросился к нему со всех ног.
Он исподлобья взглянул на меня – узнал, но радушия не проявил. Нахохлившись, мужичок натягивал широкий полог теперь уже на свой скарб. Его движения были четкими и размеренными. Чувствовался опыт. Понятно, что он приноровился к этой «охоте». Интересно, сколько Устин уже сделал ходок в столицу? Небось прилично успел обогатиться.
– Фомка где? – спросил я, пытаясь сдерживать эмоции.
– Мальчуган? Утек он, – недовольно поморщился Устин.
По его виду было ясно, что утрата юркого помощника в лице Фомки – стала для него неприятным событием.
– И куда он утек? – уточнил я без особой надежды, но чтобы расположить к себе возницу, ухватил край полога и помог его расправить.
– Этого не ведаю, – раздраженно буркнул Устин. – Где-то околачивается неподалеку. Куда ему из столицы деваться-то?
Я кивнул напоследок и молча зашагал к центру Селенодола, подумав, что там Фомка, скорее всего, и отирается. Ведь где еще многолюднее и веселее?
Мне, естественно, хотелось быстрее отыскать своих давних товарищей. Соскучился, разумеется. Но и корыстно рассчитывал на их помощь. У меня ведь не осталось ни одной монеты, а надо будет где-то заночевать. Правда, ночевка на какой-нибудь лавке в столичном парке или сквере – меня не пугает.
Ну, ночь или две – это не проблема.
Однако нужно как-то устроиться в столице, чтобы не заморачиваться подобными вопросами каждый день и все усилия направить на достижение своих целей – на поиски ответов.
И поскольку Фомка и Пахом обитают в Селенодоле давно, значит, они тут основательно обжились и будут в состоянии меня приютить, что весомо упростит мое пребывание в городе.
Дня за два обязательно кого-нибудь из них встречу. Почему-то я в этом нисколько не сомневался.
Селенодол заметно преобразился. Я шел и озирался с нескрываемым любопытством.
Приезжие «налетчики» не только чистили брошенные дома, но и, упиваясь злорадной «справедливостью», потихоньку уничтожали город – некогда бывший помпезно-вызывающим центром государства.
Не сказать, что Селенодол был целиком охвачен пожарами, но столбы дыма виднелись со всех сторон. На центральных улицах по-прежнему работали многочисленные мелкие лавки и огромные магазины. Правда, половина из них либо стояли наглухо закрытые деревянными щитами, либо «глазели» на прохожих темными дырами из расколоченных витрин и пустыми проемами выбитых дверей.
Наверное, нельзя весь этот беспредел списывать только на нагрянувших недовольных жителей деревень, в любом городе своих отморозков и анархистов всегда хватает. А в столице так и подавно.
Сильно досталось памятникам и прочим уличным скульптурным комплексам. Сброшенные с постаментов они валялись подле – расколовшиеся на части, утратившие былое величие и всякую эстетическую привлекательность.
Припоминая историю своего мира, усмехнулся закономерности, присущей и этой странной реальности, – при смене власти памятники, как символы минувшей эпохи, первыми становятся жертвами вандализма – принимают удар на себя.
Впереди, на краю площади, толпилась большая и кипящая группа «непростых» горожан – блаженные в монашеских рясах в окружении своих сторонников и почитателей. В общем-то, они мне и нужны.
