Семь дней в искусстве - страница 4

Бёрг опирается на трибуну из темного дерева и с легким английским акцентом выкрикивает в пустой зал:

– Один миллион сто. Один миллион двести. Один миллион триста. Это с покупателем от Эми по телефону. Это не вам, сэр. И не вам, мадам. – Он улыбается. – Один миллион четыреста тысяч долларов даме сзади… Один миллион пятьсот… Благодарю вас, сэр.

Кристофер Бёрг смотрит на воображаемый список телефонов, который будет подготовлен сотрудниками «Кристис» незадолго до торгов, и размышляет, стоит ли подождать еще одного предложения. Он терпеливо ждет, кивает, подтверждая, что телефонный покупатель не пойдет дальше, и снова смотрит в зал, чтобы окончательно психологически оценить двух других воображаемых покупателей.

– Готово? – спрашивает он любезным тоном. – Продано… Один миллион пятьсот тысяч долларов джентльмену у прохода, – и Кристофер так резко и сильно ударяет молотком, что я подпрыгиваю.

Молоток расставляет все точки над i и выносит приговор. Он завершает каждый лот, но это также небольшая расплата для тех, кто не сделал достаточно высокую ставку. Бёрг весьма искусно размахивает морковкой: Это уникальное произведение искусства может стать вашим! Разве оно не прекрасно?! Посмотрите, сколько людей хотят получить его! Присоединяйтесь, сделайте жизнь веселее, не беспокойтесь о деньгах… Затем в мгновение ока бьет палкой всех, кроме одного, готового заплатить больше, будто любые соблазны и буйства арт-рынка проявились в ритме одного лота.

Пустой зал – мизансцена тревожного сна аукционистов и актеров. И тем и другим снится, что их застали голыми перед аудиторией. Однако в самом повторяющемся кошмарном сне Бёрг не может вести торги, поскольку его аукционные заметки выглядят как неразборчивая абракадабра.

– Вижу, как сотни человек начинают беспокоиться, – поясняет Бёрг. – Актеру подана реплика, а он не может выйти на сцену, а я не могу начать торги, потому что не могу разобраться в собственных записях.

Многие готовы умереть, лишь бы заполучить «секретную книгу» Бёрга. Она вроде сценария торгов. Сегодня в ней шестьдесят четыре страницы, по одной на лот произведений искусства. На страницах приводится схема, где кто сидит, с пометками, кто, как ожидается, сделает ставку и является ли этот человек агрессивным покупателем или «любителем легкой наживы», ищущим халявы. На каждой странице Бёрг также записал суммы, оставленные заочными участниками торгов, и резерв продавца (цена, ниже которой работа не должна продаваться) и т. д. Для почти сорока процентов лотов указаны страховые суммы, гарантированные каждому продавцу независимо от того, будет его работа продана или нет.

Два раза в год (в мае и ноябре) в Нью-Йорке и три раза в год (в феврале, июне и октябре) в Лондоне «Кристис» и «Сотбис» соответственно проводят крупные торги произведений современного искусства. Совместно они контролируют девяносто восемь процентов мирового аукционного арт-рынка.

Слово «торг» предполагает скидки и выгодные покупки, но аукционные дома стремятся добиться максимально высокой прибыли. Более того, именно эти невероятные суммы превратили аукционы в зрелищный вид спорта для высшего общества.

Сегодня цены начинаются от девяноста тысяч долларов и доходят до сумм настолько высоких, что они доступны только «по запросу».

– К моменту торгов, – объясняет Бёрг, – я уже иду полным ходом, не сворачивая. Полсотни раз репетирую торг, сводя себя с ума, и перебираю все возможные варианты будущих событий. – Бёрг поправляет галстук и одергивает темно-серый пиджак. Его стрижка настолько обычная, что не нуждается в описании. У него прекрасная дикция и сдержанные жесты. – На вечерних торгах, – продолжает он, – аудитория настроена враждебно. Настоящий Колизей, где зрители держат наготове большие пальцы, чтобы поднять или опустить их