Что ж, я-то была только рада. Незаменимость помощниц была заметна только при застёгивании многочисленных пуговичек и застёжек, преимущественно находящихся на спине, и при создании причёски. Ловкие пальчики Фреи порхали в моих волосах, укладывая их причудливыми прядями, а я посматривала в большой овальное зеркало то на неё, то на себя, то на темноволосую Далаю, выжидательно стоящую чуть поодаль. На Далию чуть меньше, на Фрею чаще. То и дело в голову лезли абсурдные картинки, как она запускает свои острые коготки в волосы регента и довольно улыбается, словно сытый хорёк.
- Сьера выглядит прекрасно, – смиренно заключила Фрея, но её голубые глаза смотрели задорно, в уголках губ притаилась смешинка. По сравнению с ледяной Мараной она казалась нежным тёплым солнышком.
- Благодарю, – я старалась отвечать ровно. – Можете идти. Мне нужно побыть пять минут в одиночестве.
- Целитель ожидает, сьера, – с полупоклоном произнесла Далая, и они ушли, одна за другой. Действия фрейлин напоминали идеально отлаженный марионеточный театр, они даже говорили по очереди, не сбиваясь, точно их озвучивал один человек.
Одиночество во дворце, как я уже успела понять, являлось наиболее дорогой и малодоступной диковиной, редкостным экзотическим блюдом, лакомиться которым приходится слишком редко, чтобы пресытиться его восхитительным деликатесным вкусом. Что ж, птичка в клетке, первая ночь прошла спокойно, по большей части из-за успокоительного отвара, после которого сон навалился безапелляционно и неотвратимо. Но вот ночь миновала, завтрак – каша с ягодами и ломтиком пахучего сыра – был съеден, бесконечная карусель переодеваний запущена, и от визита чужого мужа меня отделяло только посещение целителя.
22. часть 2.
***
Я не хотела видеть лекаря, не хотела принимать регента, впрочем, ночные визиты Брука сделали своё дело – вряд ли регент сможет чем-то меня удивить или напугать. То, что я чувствовала, не было страхом, скорее, крайней степенью брезгливости. Но мне было ради чего терпеть, точнее, ради кого. И я терпела, хотя порой хотелось зажать рот ладонью – вот как сейчас.
Ничего, привыкну. Ко всему можно привыкнуть, верно?
Целитель, сье Артуп, знакомый мне по портретной галерее Мараны, пожилой мужчина, так и норовивший вжаться в мраморный пол и занять как можно меньше места, ко мне ожидаемо не прикоснулся, даже к раненому плечу. Меня снова окутало уже знакомым густым теплом, и мысленно я порадовалась ему – озноб отступил.
Вероятно, спектр ощущений при посещении лекаря – тепло или холод – зависел от особенностей дара конкретного человека. А может быть, от личности и характера.
«Если усилия регента принесут свои плоды, он, должно быть, сразу же от меня отстанет», – мелькнула неожиданная мысль, но нервная тошнота от неё только усилилась. Целитель пробормотал, что заживление раны идёт хорошо, что плечо не должно доставлять мне хлопот, а если будут неприятные ощущения – стоит его позвать, что пару дней следует воздержаться от верховой езды и прочих активностей. Я собиралась было уточнить, относится ли к числу «активностей» супружеский долг, но целитель уже рысью попятился к двери.
До визита регента оставалось десять минут, золотые часы на каминной полке безжалостно показывали время. Я опустилась на маленький бордовый пуфик, сжала руки на коленях. В личной комнате сьеры Мараны преобладали золотые красные оттенки, и это слегка нервировало, хотя, безусловно, комната была роскошна.
