Место и впрямь странное. Квартира жуткая. Я так и жду, что из всех щелей тараканы полезут. Убитая «двушка» без ремонта, захламленная до невозможности, с мебелью, что помнила великих вождей пролетариата.
Здесь сто лет никто не живёт. Это видно по пыли, что лежит ковром на всех доступных поверхностях. Даже я, привыкшая к разным условиям, невольно морщусь и понимаю, почему Дана бесится. Но у её возмущения, конечно, есть и другая причина.
Несмотря на весь трагизм ситуации, наблюдать за ней забавно.
– Я отлучусь ненадолго, – смотрит на меня Индиго. – Вы тут побудьте. Я скоро.
Он уходит и закрывает нас на ключ.
– Приплыли, – дёргает дверь Дана. – Охренеть как здорово. Он нас запер, прикинь?
Мне было всё равно. Я устала. От слёз горели глаза. От боли умирала душа. Какая разница, что мы тут заперты? Надеюсь, Индиго знает, что делать. До меня даже страх достучаться не мог в эту минуту.
– Не кисни! – дёргает меня Дана. – Может, давай выбираться? Что-то мне всё это не нравится!
Она, как всегда, слишком суетливая и разговорчивая. Правда, и это меня сейчас трогает мало.
– Давай всё же подождём, – устало опускаюсь на пыльный диван и снимаю верхнюю одежду. Осторожно кутаю в куртку Санту. Малыш спит. Ему тепло.
Здесь всё пропахло пылью. Интересно, чья это квартира? Кажется, я отупела до безразличия. Даже мысль о том, что я совсем не знаю мужчину, который нас сюда приволок, не вызывает во мне никаких эмоций.
Выжата досуха. Может, поэтому накатывает апатия.
Дана падает рядом. Кривится брезгливо, но на миг затыкается, и я прикрываю глаза. Почти хорошо.
– Ты ему доверяешь? – снова открывается её фонтан. – Почему именно он? Вас что-то связывает? Ник, скажи мне, что ты Стефану не изменяла. Пожалуйста.
Какой же она всё же ребёнок. Да ещё с принципами махровыми, как оказалось. Я ведь ей легко и соврать могу – поверит, наверное.
– Он хороший, – вдруг тихо говорит она.
Я даже глаза открыла, чтобы на Дану посмотреть. Ни тон, ни тональность на неё не похожи. Обычно она как фейерверк – громкая и яркая. А сейчас... человечнее, наверное. Какая Дана настоящая?
– Ты не смотри, что он на морозильную камеру похож – это враки. Он так шифруется, понимаешь? Ну, брутальный такой мачо, все эти слюни-сопли не для него. Но он нормальный, чувствует всё. Наверное, уж куда глубже и сильнее, чем некоторые. Просто его надо понять. А ещё простить.
Я снова на неё кошусь. Она что, сейчас уговаривает меня? Всё время бодалась со Стефаном, а теперь сидит и расписывает, какой он прекрасный? Да я и без неё всё знаю. Про чувства, умение скрывать их.
Но дело в том, что я ему не нужна. Ширма для отвода глаз. А всё остальное – мелочи. Мы же с ним спорили не раз. И общий язык не сразу нашли. Как-то бы я перетерпела и громы, и молнии. Но только не холодный расчёт и равнодушие.
– Она для него ничего не значит, Ник. Вот плевал он на эту сучку крашеную с мордой перекроенной.
И тут до меня доходит, что, кажется, кто-то слишком много знает. Она не могла этого знать. Никак. Разве что…
Данка смотрит на меня испуганно, понимая, что проболталась. Выпрямляется. Плечи свои, как крылья, распрямляет.
– Ну да. Подслушивала. А что такого-то? Вы ж как шпионы, шифруетесь. Спите в одной постели как два бессловесных бревна. Толком и не поговорили ни разу. Каждый себе нафантазировал, что хотел, а по-человечески ни ты, ни он не объяснились.
– Какая теперь разница. Что хотела, я услышала, – тру лоб ладонью. Дико раскалывается голова. Отходняк от слёз пошёл.
